Девочка-медведь - Софи Андерсон

Поглядел Царь-Медведь на замок разрушенный, изломил косматую бровь, задумался. Вроде знаком ему этот замок, а откуда, никак не поймёт. Старый он стал, память ослабла, прошлое потускнело-повыцвело. Лёг он тогда на землю, уложил морду на лапы и давай вспоминать.

Замелькали в дальних уголках его памяти обрывки воспоминаний, как на балу он танцы с дамой танцует, как сказки сынку рассказывает. Чуял Царь-Медведь, что жил когда-то в этом замке, да не один, а с женой и сыном. А вот когда это было и где сейчас его семья, нипочём не мог вспомнить.

Захотел Царь-Медведь правду о себе узнать. Поднялся на лапы свои мощные и побрёл прочь от замка искать совета-помощи у Бабы-яги, что жила в самой густой и тёмной на весь лес чаще. Сказывали о Яге, будто она вещунья, что хранит у себя в закромах всё, что у душ мёртвых, от тел отлетевших, вызнала.

— Не ходи к Яге! — кричали ему с ветвей птички. — Зубья у неё железные, враз тебя пополам перекусит да схрумкает.

— Ничего, шкура моя покрепче железа будет, — смеялся в ответ Царь-Медведь. — Где ей меня схрумкать!

— Не ходи туда! — взывали к нему духи деревьев. — Котёл у Яги большой да глубокий, дюжину медведей сварить хватит!

— Я — Царь-Медведь, я сильней двух дюжин медведей. Где ей засунуть меня в свой котёл!

— Не ходи! — завывали ему вслед волки. — украдёт Баба-яга твою душу, в мир потусторонний забросит!

— Стар я, — вздыхал в ответ Царь-медведь. — Моя душа и так скоро мир этот покинет. Хочу напоследок жизнь свою прежнюю вспомнить.

Подошёл он к ведьминому тыну, из костей и черепов сложенному. Поднялась из-за тына избушка бревенчатая на ноги свои куриные, передом к Царю-Медведю оборотилась. Окошки как глаза подмигивают, дверь как рот раззявилась. Вышла из избушки сама Яга, ноги костяные, зубы кривые.

— Чего тебе, косолапый? — прокаркала Яга. — Не до медведей мне нынче.

— Прошу тебя, почтенная Яга, помоги мне вспомнить мою жизнь. Знаю, что были у меня когда-то жена и ребятёнок, хочу узнать, что с ними сталось.

Вспыхнули глаза Яги любопытством:

— Коли душа в тебе не только медвежья, так и быть, помогу вспомнить.

Отворились с треском ворота в изгороди, хотел было Царь-Медведь войти в них, да Яга руку вперёд выставила, мол, стой, где стоял.

— Но цену я возьму высокую. Не в бирюльки играюсь, смертью да душами людскими ведаю. Коли ступишь в мою горницу, назад уже не выйдешь.

Бросил Царь-Медведь взгляд прощальный на лес. Как ни любил он всё это — деревья, что между собой перешёптывались, зверьё лесное, что между собой судачило да балаболило, — но понимал, однако, что пришло ему время свой лес навсегда покинуть. Кивнул он Яге головой косматой:

— Будь по-твоему. Мне б только жизнь мою вспомнить, прежде чем навеки упокоюсь.

Заскрипели-застонали ступеньки крыльца под могучим телом Царя-Медведя, распахнулась перед ним дверь, внутрь приглашая. Жарко натоплено в горнице. Над очагом котёл булькает, да такой громадный, что и вправду дюжина медведей в нём поместится.

— Садись, — повела Яга рукой, и тут же вырос из пола стул, да такой огромный, что Царь-Медведь всей тушей на нём поместился. Сидит, свои косточки старые нежит. Подносит ему Яга здоровенный жбан квасу, ставит перед ним корзину с ягодами лесными. Наелся-напился Царь-Медведь досыта.

Взяла Яга гусли, заиграла, загудели пять их струн, туго натянутых, заунывно да протяжно, и хлынули в голову Царю-Медведю воспоминания, яркие да чистые, как летом вода в Серебрянке. Увидел он хижину на краю леса, почуял свежий дух деревьев, только что распиленных, и вспомнил он, что был дровосеком. Услышал, как напевает его жена, почувствовал, как прижимается к его огрубевшей щеке нежная детская щёчка, и вспомнилось ему, как жил он поживал счастливым отцом, с теплом и радостью в душе.

А дальше вспомнил он Липовое дерево, что из души леса произрастало, и как выпрашивал он у того дерева дары, из раза в раз всё богаче да обильнее. Содрогнулся он сердцем от раскаяния жестокого в жадности своей неуёмной, захлестнул его гнев жгучий за то, что проклят он жить медведем. Налились глаза его слезами горючими при виде, как сынок его любимый с проклятием боролся да в мир людей ушёл. Глядел он беспомощный, как жена его любимая с сердцем вдребезги разбитым побрела одиноко в пещеру на склоне горном высоком.

Перестала Яга играть на гуслях пятиструнных, взяла Царя-Медведя за лапу.

— Вспомнил я, — прошептал Царь-Медведь, — всё, как было, вспомнил.

Задрожал он телом своим могучим, воспоминаниями переполненный, горькими от потерь да сожалений, но сладкими от любви да нежности.

— Теперь пора тебе, — молвила Яга.

Подняла она Царя-Медведя, и был он теперь лёгкий, как весенний ветерок. Оглянулся он и видит, что тело его медвежье сидит недвижно на стуле. Опустил он голову и видит руки свои натруженные да загрубевшие, как у дровосека. На безымянном пальце кольцо обручальное блестит, на запястье браслет берестяной, сынком его свитый.

— Что возьмёшь с собой к звёздам? — спросила Яга и повела его через горницу к большим чёрным вратам в иной мир.

— Воспоминания о жене моей и сынке нашем, — улыбнулся Царь-Медведь, ступил во врата и исчез навеки во тьме мерцающей.

Глава 15. Валентина

— Кстати, зубы у яги никакие не железные, медведей она не ест и душ ничьих не крадёт, — смеётся Елена, — но не всё в этой сказке ложь. Яга реально помогает людям понять, хорошо ли они прожили свою жизнь, прежде чем уйти за врата к звёздам. Это и называется проводами мёртвых к звёздам. А про Царя-Медведя я никогда не слышала и знать не знаю, правду ли о нём сказка говорит. Матушка, та точно знает, как всё было.

Передняя дверь избушки распахивается, и на крыльцо выходит старшая яга.

— Уф! — устало молвит она. — Честь по чести проводила, к звёздам отправила. Всех, кто в горнице был.

Она смотрит в ночную тьму, потом переводит на меня взгляд и уставляет руки в боки.

— Вообразить не могу, чтоб сегодня ещё какая душа сюда явилась. Пока ты здесь, ни одна не придёт.

— Это моя матушка Валентина, — говорит мне Елена, потом переводит взгляд на мать: — А это, матушка, Янка. Та самая подопечная Анатолия.

Валентина хмурит брови:

— Что