Сказки - Наталья Кодрянская
ПОДЗОРНАЯ ТРУБА
Все мы знаем какое теперь солнце, этот щедрый золотой дед. Раньше всех он на ногах, всем с ним светло, всякого согреет. А шутить не очень-то любит: попробуй, поваляйся в полдён на солнце, он тебе живо наморковит нос и подмалюет щеки.
А давным-давно, когда царь солнце был молодой прекрасный принц, он влюбился в луну. Устроив день поярче и попригожей, он отправился свататься к луне. Сам ехал на белом быке, а за ним приближенные в золотых кафтанах шли, постукивая каблучками. Шествие замыкали драконы: они несли на малиновом облаке солнцеву подзорную трубу. Без нее и шагу не делал принц. Ему достаточно было поглядеть в эту трубу, чтоб на земле в тот же миг все ожило и засияло.
Выйдя за солнцеву ограду, солнце и его свита затеяли сделать привал, подкрепиться и отдохнуть, а белому быку дать попастись на лунных пастбищах.
Не терпелось принцу, он взошел на холм и смотрит в подзорную трубу; маня, поблескивал, приближаясь к его глазам, волшебный лунный замок. Никогда до того принц не видел луну, но много наслышался о ее красоте. И день и ночь он мечтал о ней.
Знает луна: всякий, кто осмелится средь бела дня заглянуть ей в глаза, ослепнет навек и окаменеет. Остерегаясь, не погубить бы солнце, она надела на свое нежное девичье личико серебряную маску. А солнечный принц, взглянув на мертвую маску, подумал, что это и есть лицо луны. Опечаленный, он выронил из рук свою драгоценную трубу, сел на быка, и не сказав ни слова, повернул назад в свой огненный дворец.
А за ним в тревоге, толкая друг друга, побежали вприпрыжку пузатые царедворцы и пунцовые пажи. Драконы, онемев, так и остались на серебряном лунном поле.
Луна все видела и с горя захолодела. И с той поры не снимает с грустного побледневшего лица серебряную маску. А царь солнце так никогда и не женился, навеки сохранил верность своей мечте, и попрежнему своими лучами освещает луну.
А солнцева подзорная труба, выпав из дрогнувших рук принца, засияла звездой — непохожая ни на какие другие звезды. Ею не раз любовались волхвы и чародеи — как один из звездочетов наконец догадался, что это за звезда. И уж не по ней ли построили нашу подзорную трубу?
ЛИМОН ПАНТЕЙ
евелик Лимон Пантей, не выше карликового кактуса, уродец.
Голова и без бритвы голая, весь сморщенный, лицо и без охры желтое, ну вылитый лимон. Раскосые глаза хитро поблескивают, а нос у него чайником.
Сходство с лимоном еще усиливала и улыбка: на все и неизменно он улыбается кисло, и это его сходство с лимонами давало ему возможность как-никак существовать. Иначе хоть погибай! Из-за карликового роста, и уж очень он был уродлив, его ни на какую службу не брали. Да и ни на что он не был годен, разве что кактусом торчать на клумбе у какого-нибудь знатного хакима.
Хорошо еще, что одежда ему ничего не стоит: серебряные листики лимонного дерева обеспечивали ему круглый год щегольской наряд.
С утра до ночи, сидя под лимонным деревом, Лимон Пантей зазывал прохожих. А прохожие по рассеянности, а то и шутки ради, положат и его с лимонами в мешок. Очутившись в мешке под незнакомой кровлей, он жиденьким голоском давал о себе знать. Для забавы поморя Лимон Пантея и помуча, его наконец освобождали. А в награду за кротость его всегда угостят, дадут и денег. А случалось, оставят у себя, живи сколько хочешь. Затейник на сказки, как примется сказывать, забудешь и самое горькое горе.
Так жил Лимон Пантей, и уж до больших годов дожил, правда частенько терпел от жестокой людской повадки, но и знал, какое утешение он приносит людям своей сказкой.
А дерево, которое облюбовал Лимон Пантей, и впрямь было чудесное: круглый год в цвету, и всякий получал диковинных лимонов сколько душе захочется, а на месте сорванного лимона в тот же миг появлялся новый — еще свежее, слаще и душистее.
Хаким Абдал Бала, охотник до всяких диковин, немало наслышался о необыкновенном дереве, о растущих на нем плодах — по сладости превосходят и гилянский цукат. И вот однажды, без свиты, на своем быстром коне, он отправился поглядеть на это диво. И так восхищен был и деревом и лимонами, что тут же набрал чудесных плодов полон мешок.
С лимонами в мешок Абдал Балы проскользнул и Лимон Пантей. И не успел он опомниться, как очутился за спиной хакима на горячем как огонь скакуне Койхеле.
Напуганный близостью к такой важной особе и дикой ездой, Лимон Пантей совсем растерялся, и на него напал жестокий чох. Всю дорогу до дворца хакима он безостановочно чихал, орошая лимоны, словно садовая лейка на вечерней заре, и все лимоны вдруг съежились и зачахли.
В тот день у Абдал Балы собрались друзья. Хозяин, похваляясь находкой и желая удивить гостей, велел подать чудесное яство. Но каково было удивление его и гнев, когда вместо цветущих и сочных плодов глянули из корзинки сморщенные лимоны. Абдал Бала, не разбирая дела, велел и своего гулям баши и слуг, приставленных беречь драгоценную находку, кинуть в клоновью яму.
Тогда вышел Лимон Пантей и во всем сознался.
— Не моя вина, — сказал Лимон Пантей, — а вот чья! — и пальцем ткнул в свой и без того задорный нос-чайник.
Абдал Бала, пораженный неслыханной дерзостью карлика, велел его тут же на месте казнить.
Услыша жестокий приговор и не видя себе другого спасения, Лимон Пантей со всех ног бросился к корзинке и с головой зарылся в лимоны.
A когда слуги кинулись его схватить, на них глянули из корзинки, лукаво подмигивая раскосыми глазами, триста сморщенных желтых карликов, у всех нос чайником, и все как один Лимон Пантей.
Это было подлинное чудо, о каком даже не мог мечтать и сам хаким Абдал Бала, охотник до всяких диковин.
Тут хаким поднялся и торжественно, обращаясь к невидимому Лимон Пантею, во всеуслышание сказал:
— Прощаю. Милосердный Аллах над тобой! выходи!
Лимон Пантей не заставил себе это дважды повторить; гордо задрав нос, он
