Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор
Бывшие царские офицеры снова оказались востребованными. Тухачевский, как и в начале Гражданской, «своим» в рядах Красной армии был рад. В.Н. Ладухин, назначенный в 1920-м в штаб Тухачевского, вспоминал: «Михаил Николаевич спросил: “Имеете военное образование?”…Я отвечал не твердо: “Бывшее Александровское училище… в военное время… ускоренный выпуск”. Тухачевский сразу преобразился: “Э-э, да мы, значит, однокашники! Только я окончил это училище перед войной. И, знаете, товарищ, там совсем неплохо готовили офицеров”»11.
Приказ командующего Западным фронтом М.Н. Тухачевского о наступлении написан с поэтическим задором: «Взгляды всей России обращены на Западный фронт. Измученная, разоренная страна отдала все для организации победы над врагом. Рабоче-Крестьянский тыл наш с трепетом ждет победы и мира. Оправдаем же надежды социалистического отечества. Докажем на деле, что усилия страны не пропали даром. Бойцы рабочей революции, устремите свои взоры на запад. На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На запад! К решительным битвам, к громозвучным победам!.. На Вильну, Минск, Варшаву – марш!»12
Обстановка в военно-политическом руководстве Польши была далека от стабильности. Смены правительств, нервозная рокировка в высших эшелонах власти стали следствием безуспешного поиска выходов из военного кризиса. Пилсудский намеревался создать «антибольшевистскую конфедерацию». Его программа-минимум предусматривала образование общего государства Литвы и Белоруссии, подобного Великому княжеству Литовскому, и его объединение с Польшей. Максимальные претензии Варшавы предполагали даже создание федерации или конфедерации государств-лимитрофов, отделившихся от Российской империи: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии, Украины, Закавказья – во главе с Польшей. Основой внешней политики Польши Пилсудский сделал идею доминирующей роли польского государства в регионе Восточной Европы, направленную главным образом против России. Реализацию этого намерения Пилсудский начал еще зимой 1919 года, когда Войско польское начало «восточную кампанию». 24 апреля 1920 года польские войска заняли Вильно, летом захватили Минск. Пилсудский приостановил движение на восток лишь в период наступления армий А.И. Деникина на Москву, закономерно опасаясь его «великодержавных намерений» восстановить Россию в дореволюционных границах, за что генерал обвинил его в спасении большевизма в России. Обвинение недалеко от истины: мощный «двойной удар» – от белогвардейских подразделений под его командованием и от польских частей Пилсудского – РККА вряд ли смогла бы успешно отразить. И отказ Пилсудского от наступления, по сути, давал Красной армии возможность не отбивать две атаки, а сосредоточиться преимущественно на борьбе с белыми, рвавшимися в столицу.
В апреле 1920 года Пилсудский заключил с Украинской Народной Республикой в лице Симона Петлюры соглашение, по которому к Польше отходила Восточная Галиция. В результате стремительного наступления на Украине 7 мая поляки заняли Киев, который им уже 11 июня пришлось оставить под натиском красных.
Большевики заявляли о намерениях решить территориально-политический спор с Польшей мирным путем. «Пилсудский и его агенты знают, что ничто не грозит независимости Польши, которой мы, рабоче-крестьянская Россия, согласны дать более широкие границы, чем намечала Антанта», – декларировал председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий13. Но польский истеблишмент к этим заявлениям отнесся настороженно. Было созвано закрытое заседание сейма «с участием Пилсудского, военного министра генерала Юзефа Лесневского, а также начальника Генерального штаба Войска Польского генерала Юзефа Галлера, премьера Владислава Грабского и представителей парламентских фракций»14. В итоге появился Совет государственной обороны (СГО), в компетенцию которого входила координация всех политических и военных решений. Совет представлял собой высший государственный орган, решения которого обязательны как в военное, так и в мирное время. Председателем СГО стал Ю. Пилсудский. 2 июля польское Военное министерство выпустило приказ о начале набора в добровольческую армию, командующим которой был назначен Юзеф Галлер15.
Тухачевский подписал приказ войскам Западного фронта: «Красные солдаты. Пробил час расплаты. Наши войска по всему фронту переходят в наступление. Сотни тысяч бойцов изготовились к страшному для врагов удару. Великий поединок решит судьбу войны русского народа с польскими насильниками. Войска Красного знамени и войска хищного белого орла стоят перед смертельной схваткой. Прежде чем броситься на врагов, проникнитесь смелостью и решительностью. Только наполнив грудь отвагой, можно победить… Перед наступлением наполните сердце свое гневом и беспощадностью. Мстите за сожженный Борисов, поруганный Киев, разгромленный Полоцк. Мстите за все издевательства польской шляхты над революционным русским народом и нашей страной… В наступлении участвуют полки, разбившие Колчака, Деникина и Юденича. На защиту Советской земли собрались бойцы с востока, юга, запада и севера. Железная пехота, лихая конница, грозная артиллерия неудержимой лавиной должны смести белую нечисть… Красная Армия да покроет себя новой неувядаемой славой»16, – все та же героикоромантическая риторика, все тот же «высокий стиль», полный агрессивной энергетики. Тухачевский, обладатель польского дореволюционного ордена Св. Станислава, эстетствовал, ведя армии на захват Польши: он стремился не только возвратить своей империи ее земли – ему импонировала идея «расширения границ», пусть и под лозунгом мировой революции.
Польша пыталась отстоять собственную независимость. Усиливалась польская пропаганда с антирусским душком. Распространялись десятки воззваний и призывов, сообщений, манифестов и писем. Консолидации общества в не меньшей степени, чем риторика, способствовали и сообщения из Белоруссии о прорыве войсками Западного фронта польской линии обороны и о быстром продвижении Красной армии на запад17. Лейтмотив этой пропаганды выразил сам Пилсудский в своей книге «Война 1920 года»: «В гербе нашего государства – орел белого цвета, имеющий, как любой орел, кривой клюв и острые когти; в кампании п. Тухачевского 1920 года он расправил свои могучие крылья и сумел противостоять двуглавому уродцу, хотя тот и выкрасился в красный цвет. Пусть мы будем “бело-поляками”, если наш орел белый. У него от природы одна голова, а когти достаточно остры, чтобы побеждать уродцев и защищать свое гнездо»18. И далее формула, в которой ненависти куда больше, чем свободолюбия: «Варшава только что стряхнула с себя грязь вековой неволи, неволи долгого торжества бессилия и трусости»19.
С призывом к польскому обществу о сплочении и максимальной консолидации сил для борьбы с угрозой национальному и государственному суверенитету выступило католическое духовенство. Оно направило письмо папе Бенедикту XV, епископатам мира и польскому народу: «Мы не боремся с народом России, но сражаемся с теми, кто попрал Россию, высосав ее кровь и ее душу, стремясь к новым захватам»20. Делались и более прозрачные намеки: «Большевизм и вправду идет на завоевание мира. Раса,
