Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
Позиция Кирова ЦИК была известна и, похоже, едва не стоила ему жизни. В самый день отъезда из Пятигорска некий незнакомец бросился на него с кинжалом. Спас Вологодский: успел выхватить из кобуры пистолет и уложить преступника прежде, чем тот нанес удар[151].
6. Снова в Москве
Около трех часов дня 6 ноября 1918 года в Большом театре открылся VI Всероссийский съезд Советов. На нём дважды выступил с докладами Ленин: о годовщине революции в первый день и о международном положении 8 ноября. В Германии начиналась революция, и делегаты с большим вниманием слушали сообщения членов президиума о развитии событий в стране, навязавшей РСФСР позорный Брестский мир. Впрочем, съезд собирался не за этим. Он узаконил, во-первых, передачу под контроль комбедов процедуры переизбрания сельских советов, во-вторых, прекращение политики красного террора и возвращение всех органов и «всех должностных лиц советской власти к строжайшему соблюдению законов РСФСР». Исключения допускались единственно «экстренными условиями гражданской войны и борьбой с контрреволюцией», но под ответственность конкретного советского учреждения с обязательным информированием об эксцессе СНК РСФСР.
Киров, получивший мандат от Терского края, в заседаниях не участвовал: в списках делегатов с решающим голосом он не значится. Может быть, звание делегата и соответствующий мандат он получил вовсе не для участия в съезде, а для решения куда более важной для Северного Кавказа задачи? Какой? Похоже, все той же.
Из доклада Орджоникидзе «о причинах наших поражений», октябрь 1919 года: «Мы знали, что наша XI армия, грозная своей численностью, боеспособностью… раздета и разута, что у неё нет патронов и снарядов… Это и заставляло товарищей посылать гонцов за гонцами в Москву. Так, были посланы товарищи Киров, Лещинский, Яковлев и другие».
Вот и ключ к разгадке. Новый ЦИК Северо-Кавказской республики сформировал основную делегацию во главе с А.И. Яковлевым, призванную наладить регулярную поставку из Москвы военных грузов на Северный Кавказ. Включить в ее состав Кирова мог догадаться один из членов ЦИК – Г.Г. Анджиевский[152], наслышанный о его опыте хождения по совнаркомовским кабинетам, «выбивания» и транспортировки военного имущества, а также знакомстве с Лениным, Сталиным и другими наркомами.
Отправившись из Астрахани, Киров примерно через неделю нагнал Яковлева в столице (делегация приехала 8 ноября) и взял дело в свои руки. Вологодский в мемуарах обмолвился: «В конце 1918 года по поручению II чрезвычайного съезда Советов Северного Кавказа С.М. Киров вновь обратился к Советскому правительству с просьбой о помощи». «Ходатайство» Кирова ещё до его приезда сразу открыло Яковлеву с товарищами двери в приемные Ленина, Сталина, Троцкого и других наркомов.
Процитируем автограф Ленина: «12 ноября 1918 года. Товарищ Троцкий. Очень прошу Вас принять по важному вопросу о сев. кавказской армии… товарищей Яковлева и Лещинского». Это тот самый Оскар Моисеевич Лещинский, который в июне формировал оба «кировских» эшелона. В ноябре восемнадцатого он взялся и исполнил ту же миссию[153].
А чем занимался в Москве Киров? В первую очередь финансами. Армия, сражавшаяся на подступах к Пятигорску, страдала от отсутствия не только винтовок и боеприпасов, но и денег. Орджоникидзе 24 января 1919 года телеграфировал в Москву: «XI армии нет. Она окончательно разложилась… Нет снарядов и патронов. Нет денег. Владикавказ, Грозный до сих пор не получали ни патронов, ни копейки денег. Шесть месяцев ведем войну, покупая патроны по пяти рублей… Дайте патронов, снарядов, денег!»
Как видим, то, чем стрелять, и то, чем платить, идут в одной связке. Если первую проблему можно было одолеть одной запиской Ильича товарищу Троцкому, то вторую одним росчерком ленинского пера не решить. Стоит ли жертвовать крупную сумму советскому Северному Кавказу, почти оторванному от РСФСР, находящемуся на грани краха? Можно понять скепсис наркома финансов товарища Крестинского. Как бы не выбросить деньги на ветер, а то и прямиком в трофейный обоз генерала Деникина… Похоже, и Ленин сомневался в целесообразности подобного ассигнования. Оружие – это одно, а деньги довести до места в сохранности и рационально потратить – другое.
В общем, Кирову и Яковлеву предстояло доказать членам СНК, что северокавказцы достойны высокого доверия. Конечно, доказательства при помощи Яковлева искал Киров, а в дело пускал Сталин, изначально поддержавший делегацию во главе с Миронычем. «Доказательствами» стали люди, очевидцы драмы, происходившей на Кубани и в Терском крае, особенно на Тереке.
Перелом во мнении Ленина наступил 5 декабря 1918 года. На позицию вождя повлияли несколько человек, попавших в Москву прямо с «передовой», полных эмоций и впечатлений о пережитом. Это лидер абхазских большевиков Ефрем Алексеевич Эшба, глава центрального совета Грозного Борис Давидович Пинсон, военный Георгий (Юрий) Павлович Бутягин и, наконец, Куприян Трофимович Михеев, товарищ председателя уездного Кизлярского совета. Именно он – простой парень из глубинки, из обложенного казаками Кизляра, – поразил Ленина больше всего. Молодой человек пешком дошел до Каспийского моря, в трюме рыбачьего баркаса доплыл до Астрахани, «в углу теплушки» товарного состава доехал до Москвы. А на встрече с Ильичом 5 декабря 1918 года Михеев незамысловато, по-народному, сказал то же, что и «представители Терского Областного Совета Комиссаров» во главе с Кировым: на Тереке все «сильны духом», справятся, выполнят любую задачу. Надо воевать «чужими патронами» – готовы воевать! Надо выпустить «собственные… казначейские билеты» – выпустят! Надо сберечь и с толком распорядиться большой денежной помощью из Москвы, сберегут и распорядятся!
На прощание предсовнаркома произнес:
– Браво, товарищи! Удивительный народ творит наше трудное дело. Надеюсь, что обратный путь будет у вас легче. Обязательно свяжитесь с товарищем Кировым. Сейчас вам подскажут его московский адрес. Договоритесь с ним о совместном возвращении в Астрахань…
Между тем Киров, не подозревая о достигнутом ходоком из Кизляра эффекте, пытался заручиться поддержкой Троцкого. Вместе с Лещинским в кабинете наркомвоенмора они 6 декабря убеждали того не бездействовать, «охарактеризовали состояние армии, близкое к катастрофе, и, настаивая на срочных мерах», не скрывали своих сомнений в том, что ещё немного и мы опоздаем… Об ожидавшем его сюрпризе наш герой узнал либо в тот же день, либо на другой, ибо 8 декабря Сергей Миронович отблагодарил Михеева билетом «в Губернский продовольственный комитет на Спиридоновке – там выступал Ленин перед комитетами бедноты»[154].
Пусть Ленин и согласился ассигновать советскому Тереку крупную сумму денег, потребовались сложные согласования в финансовом ведомстве и на заседании Малого Совнаркома, который 12 декабря пожелал выслушать доклады Кирова, Пинсона и Бутягина. На следующий день Сергей Миронович был настолько красноречив, что добился рекомендации Народному банку РСФСР две самые крупные ссуды – 30 миллионов от НКВД и 22 миллиона от НКПС – «вместе с кредитами» от
