Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор
Были изданы 11 августа распоряжение о регистрации всех обществ, союзов и других организаций и 16 августа приказ о создании революционных трибуналов. В связи с близостью германской границы предполагалось создание при Польревкоме разведывательной и политической агентуры. Для охраны Польревкома 13 августа из Смоленска направлялся 28-й батальон ВОХР110.
Отношение населения (отдельных его слоев в разных местностях) к новой власти существенно различалось. В докладной записке Польревкома говорилось: «Помещики бежали почти поголовно… Во многих случаях скот угнан помещиками, а иногда эвакуированы даже рабочие… Большинство крупных фабрикантов Белостока сбежало. Некоторые остались, считая себя “спецами”, соглашались идти на советскую службу»111. В телеграмме Смилги от 12 августа отмечалось: «Городские рабочие и железнодорожники за нас, еврейское население тоже»112. Докладная записка Польревкома уверяла: «Рабочие Белостока приняли нас с энтузиазмом. Недоверие, которое было и здесь у польских рабочих вследствие “еврейского засилья”, через несколько дней было преодолено… Мы скоро приобрели доверие польских рабочих. Организация ППС, состоявшая из 26 человек, публично отказалась от своей партии, и члены ее были приняты в Ком. Партию. Благодаря своим связям в деревне они принесли много пользы»113.
А на Западном фронте по-прежнему не удавалось добиться согласованных действий. Направив 10 августа в войска директиву о форсировании Вислы, Тухачевский продолжал требовать от Каменева, чтобы тот вынудил Егорова подчинить Западному фронту 1-ю Конную и 12-ю армии. Но лишь 13 августа вышла директива, на основании которой эти оперативные соединения переподчинялись Тухачевскому с 14 августа. Сталин выступил с решительным протестом и отказался подписывать эту директиву. В телеграмме Каменеву он так обосновывал свое решение: «Ваша последняя директива без какой-либо на то необходимости полностью меняет структуру армий, находящихся в наступлении. Необходимо было направить ее в войска или три дня назад, или позднее, после занятия Львова. В настоящий момент эта директива только запутывает дело и приводит к ужасающей, никому не нужной суматохе»114.
Польская сторона в это время благодаря Вейгану смогла разработать план контрудара в Варшавской битве. Чтобы реализовать его, необходимо было втянуть в затяжные бои под Варшавой все армии Западного фронта, обескровить их и лишь потом нанести на подступах к столице решающий удар по их неприкрытому флангу. Пилсудский в связи с особой значимостью этой части операции лично командовал соответствующей группой войск.
Накануне битвы за Варшаву Пилсудский рассматривал возможность поражения польской армии. Он даже намеревался отказаться от поста главы государства и Верховного главнокомандующего в том случае, если бы поражение Польши стало фактом115. Еще свежи были воспоминания о наступлении войск Тухачевского, стремительным маршем дошедших до стен Варшавы: «Войска и. Тухачевского до самой Варшавы двигались безостановочно. Среднее расстояние, проходимое за день, составляло около 20 километров, то есть почти дневной переход на марше. И это с боями! Такими темпами может гордиться и армия, и ее командующий. Полководец, у которого достаточно сил и энергии, воли и умения для подобных действий, не относится к заурядным, посредственным личностям… Это неустанное движение большой массы войск противника, время от времени прерываемое как бы скачками, движение, продолжающееся неделями, создает впечатление чего-то неотразимого, надвигающегося, как страшная темная туча, для которой нет преград. В этом чувствуется что-то безнадежное, надламывающее внутренние силы и отдельного человека, и толпы. Мне вспоминаются разговоры, которые велись в то время. Один из генералов, с которым мне приходилось часто разговаривать, почти каждый свой ежедневный доклад начинал словами: “Ну и марш! Вот это марш!” В его голосе звучало и восхищение, и горечь бессилия»116, – так вспоминал эти события сам Пилсудский. Красный марш производил впечатление хорошо подготовленной психической атаки.
Тухачевский намеревался 12 августа взять Варшаву, причем не в результате проведения особой операции, а непосредственно с марша: «Осуществлять энергичное преследование противника, и не позднее 4 августа войскам Западного фронта пересечь линию Ломжа – Белосток – Брест-Литовск, выйдя не позднее 12 августа на линию Пшасныш – Осовец и далее по течению Вислы на юг, занять город Варшаву»117. Варшава не была взята в намеченные сроки, но в первой декаде августа войска Западного фронта подошли к польской столице.
В это время Тухачевский вступил в противоречие с Каменевым и даже пошел на нарушение субординации: проигнорировал его директиву. Тухачевский считал, что большинство польских войск сосредоточено севернее Варшавы. В его намерения входило уничтожение этих войск, что означало бы окончательный разгром Польши. Противоположного мнения придерживался главком, полагавший, что противник сосредоточил основные силы для обороны Варшавы, и поэтому предлагавший осуществить удар с севера (Тухачевский) и юга (Буденный) при одновременном лобовом ударе 12-й армии (Восканов)118. Уже в ходе боев на Буге Каменев рекомендовал Тухачевскому, чтобы тот приложил главные усилия к подготовке наступления вдоль Буга, что обеспечило бы большую концентрацию как его войск, так и войск под командованием Егорова. Игнорируя мнение Каменева, Тухачевский все же принял решение о проведении очередной операции исключительно силами Западного фронта. Совершенно необъяснимо, почему главком продолжает оставаться настолько беспомощно мягким, когда подчиненные – командующие армиями и фронтами – буквально не обращают на него внимания.
Тухачевский не собирался вступать в битву за Варшаву внутри самого города. Его войскам был отдан приказ атаковать только один ее район – Прагу, в то время как польскую столицу следовало обойти с севера, осуществив глубокий окружной маневр119. 10 августа командзап подписал директиву: «Противник продолжает отступать по всему фронту. Приказываю разбить его окончательно и, форсировав Вислу, отбросить на юго-запад»120.
12 августа Ленин писал Склянскому, что «с политической точки зрения архиважно добить Польшу»121. 14 августа части РККА находились в 15 верстах от Варшавы122. Предполагалось занятие Варшавы 15–16 августа 16-й армией. Надеясь на скорое вступление красных войск в Варшаву, члены Польревкома решили направиться к столице Польши.
А затем произошло «чудо на Висле». Четыре армии Тухачевского наступали вдоль одной линии, не располагая серьезными резервами и, что оказалось наибольшей ошибкой, практически с оголенным левым флангом – от чего Тухачевского предостерегал Каменев. Для Красной армии это обстоятельство представляло особую опасность, поскольку, воспользовавшись им, польские войска могли контратаковать именно на данном участке, а затем в тылу Западного фронта. «Линии коммуникаций были растянуты, подвоз боезапасов и продовольствия не осуществлялся. Части Красной Армии хорошо действовали на этапе наступления, но теряли боевой дух во время решительных наступательных действий противника. В непрерывных боях на протяжении июля и августа эти войска понесли большие потери в живой силе и технике»123. Их измотали длительность и скорость броска.
13 августа части
