Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор
16 августа польская армия на Западном фронте начала контрнаступление, и красные войска вынуждены были отходить на восток. В этот день под Вепшем польские войска зашли в тыл Красной армии и в конечном счете спасли Варшаву. Появление 1-й Конной могло бы изменить стратегическую ситуацию. Однако из задержки подо Львовом 1-я Конная достигла района Замостья лишь 30 августа. К этому времени польскому командованию удалось сосредоточить здесь силы и организовать линию обороны. За время боев под Замостьем армия Буденного не сумела сломить противника. Парадоксально, но факт: в советской мифологии Гражданской войны, в которой героем номер один считается именно С.М. Буденный, и даже в песенном творчестве поражение в Замостье красной конницы, «среди зноя и пыли» ходившей с Буденным «на рысях на большие дела», представлялось как победа Конармии. Политическое и военное руководство продолжало несколько истерически вдохновлять массы, видимо, не располагая в полной мере данными об оперативной ситуации под Варшавой или попросту в угоду идеологии игнорируя их: «Красные войска, вперед! Герои, перед вами Варшава! Да здравствует победа!»125
В телеграммах Ленина в адрес РВС Западного фронта от 18 и 19 августа предлагалось «удесятерить усилия» для обеспечения выгодных условий мира и «чтобы белорусские рабочие и крестьяне хотя бы в лаптях и купальных костюмах» дали «пополнение… в тройном и четверном количестве»126. В директиве ЦК РКП(б) Западному фронту от 19 августа указывалось, что «ввиду всемирно-исторического значения польского фронта» необходимо напрячь все силы, «чтобы окончательно сломить польскую белогвардейщину»127. Приказ РВС Западного фронта № 1847 от 20 августа гласил: «Помните, что Западный фронт есть фронт мировой революции»128. В Белостоке частям РККА пришлось вести бой больше с населением города, чем с польскими войсками, причем во враждебных действиях активное участие принимало также еврейское население129. «При отступлении проявилось недоброжелательное отношение польского крестьянства к советской власти и Красной Армии, были случаи стрельбы. Был поставлен неправильно диагноз теми, кто рассчитывал на польское крестьянство»130.
В связи с отступлением красных войск Дзержинский и сопровождавшие его лица 16 августа возвратились в Белосток. И все же 17 августа, когда польские войска уже вели успешное контрнаступление, Дзержинский оптимистично информировал Ленина о том, что «польские крестьяне безучастно относятся к войне, уклоняются от мобилизации, варшавские рабочие ожидают прихода Красной Армии»131. Иллюзии насчет внутреннего положения в Польше наложили свой отпечаток и на действия РВС. Основываясь на информации Польревкома, РВС принимал решения о наступлении на Варшаву, полагая, что население в массе своей поддержит наступавших. Практика показала обратное – на призывные пункты приходило не только 100 % подлежащих мобилизации в регулярную армию, но и создавались добровольческие отряды.
Войска Западного фронта втягивались в битву прямо с марша, пройдя с боями более 500 километров. Части Красной армии к этому времени были в большинстве своем обескровлены и измучены, снабжение дезорганизовано. Начиная битву, Тухачевский не располагал резервами, поскольку не мог использовать в качестве резервов те соединения, которые с опозданием продвигались к Варшаве132. Количество перешло в качество: советские войска стремительно утрачивали возможность вести наступательные действия. К 15 августа упорная оборона поляков принесла важные результаты. Красной армии не удалось реализовать планы Тухачевского и форсировать силами 16-й армии Вислу севернее Варшавы. 3-я и 15-я армии также не выполнили поставленных перед ними задач. Лишь 4-я армия продолжала глубокий обход польских позиций. Но, поскольку общий стратегический замысел командования Красной армии к этому времени не реализовался, тактические успехи ее отдельных частей и соединений уже не имели большого значения.
Так называемое чудо на Висле во многом закономерно, это становится очевидным, если сравнить ситуации в Красной и польской армиях. В июле – августе Западному фронту требовалось 25 тыс. винтовок, фактически отпущено было 16 тыс. При потребности в 1 779 пулеметах фронт получил 50 штук и половину необходимых шашек и патронов133. Так же обстояло дело с амуницией и продовольствием – солдаты нередко оставались разуты, случались дни, когда рядовому составу даже не выдавали хлебный паек. Когда армии Западного фронта перед Варшавской операцией вышли к предместьям польской столицы, они насчитывали в своих рядах не более 40 тысяч штыков134. Все это не могло не осложнить и без того непростую ситуацию. «Катастрофа на фронте подготовлялась давно… в этой операции [Варшавской. – Ю.К.] польские силы превосходили нас более чем в 3, а местами в 6 раз…»135
Польскую же армию опекал французский Генеральный штаб. При армии существовала постоянная французская миссия – 1 000 первоклассных военных специалистов. В Варшаве находилось и английское военное представительство. Снабжение, вооружение, связь польской армии не шли ни в какое сравнение со всем этим в Красной армии. Польская армия располагала современным оружием, танками, автомобилями, бронеавтомобилями, бронепоездами, аэропланами. Польские солдаты были сыты, обуты и одеты136. Всего этого командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский не мог не знать. А зная – не имел права не учитывать при подготовке к решающей Варшавской битве. В своих лекциях на дополнительном курсе Военной академии РККА в 1923 году Тухачевский, признавая, что «если оценить наше общестратегическое положение, то дело рисовалось далеко не в розовом свете»137, как бы оправдывался: «Войска Западного фронта были истощены и ослаблены, но зато они были сильны духом и не боялись противника… Такова была инерция удара, инерция победы»138. Этот «удар» стал для Тухачевского бумерангом.
Красная армия не сумела достичь значительного успеха в ходе боев под Варшавой, что толкало Тухачевского на решительные действия. По его приказу была осуществлена концентрация всех сил находившихся здесь армий. Тухачевский продолжал настаивать, чтобы командующие армиями ускорили темпы наступления. Но не все из них полностью контролировали ход боевых действий. Командные пункты зачастую располагались очень далеко от переднего края139. Да и штаб командзапа находился в Минске, вдали от поля боя, и «питался» устаревшими сведениями, в то время как обстановка на передовой менялась ежечасно. Оттого и приказы Тухачевского порой базировались на устаревших данных.
В битве за Варшаву
