Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко

– Я не верю тому, чтобы вы поддались провокации… Вы, коренные пролетарии…

Нет, он понимает, что весь коллектив не переубедит. Но пусть десяток рабочих передумают бастовать, не выйдут на демонстрацию – значит, уже не зря приходил к ним.

И вот 5 марта 1919 года. В зале Труда горисполкома (городской думы) проводится «сверка часов». В совещании помимо совета профсоюзов участвуют делегации от фабзавкомов и комитетов старост. Сколько рабочих организаций поддержит курс ВРК, а сколько нет? Докладчик по продовольственному вопросу Киров. Сергей Миронович констатирует, что продовольственный кризис «заставил отступить XI армию», а сейчас «волнует… астраханский пролетариат». Тем не менее принятая ревкомом мера «уменьшения рабочего и красноармейского пайка до одного фунта… в настоящее время необходима». Терпеть осталось недолго. «Самарский наряд» с хлебом скоро придет в Астрахань.

Открываются прения. «Масса ораторов». Кто кировские тезисы одобряет, кто критикует. Но тех, кого коллективы уполномочили грозить забастовкой, «если паек не будет увеличен немедленно», единицы. Перелом в позиции большинства профсоюзов обозначился. Они готовы смирить гордыню и «дружно» работать с РВС фронта во имя общей победы. А кто не готов? Парадокс! Самый ревностный сторонник советской власти, профсоюз металлистов, то есть судоремонтники и судостроители. Те, кто вместе с Кировым в августе восемнадцатого брал астраханскую цитадель и подавлял белогвардейский мятеж. Даже их авторитетный лидер Федор Трофимов, член ВРК, оказался бессилен повлиять на своих подопечных.

В заключительном слове Киров еще раз предупредил, что «в настоящее время увеличения пайка» не стоит ждать, после чего «громадным большинством» собрание одобрило резолюцию, во-первых, объявившую «недопустимым и преступным прекращение работ, как средство воздействия на… собственную рабочую советскую власть», во-вторых, обязавшую профсоюзы «совместно» с Военревкомом трудиться по преодолению хлебного кризиса[162].

Совещание 5 марта ясно продемонстрировало: стачка обречена, как и любая попытка превратить её в мятеж. Однако металлисты не смирились. Большинство потребовало «созвать общее собрание всех рабочих города», полагая, что профсоюзы более не вправе выражать точку зрения простого труженика. И установило срок: не позднее 9 марта. Иначе «они объявят забастовку». Разумеется, никакого «общего собрания» не состоялось. Напротив, 7 марта Мехоношин ввел в Астрахани военное положение, что не образумило несогласных. Около десяти часов утра 10 марта мастерские компании «Кавказ и Меркурий», завод «Норен» и другие предприятия Эллинга встали.

Административно Астрахань разделена на шесть участков. Шестой участок – это Эллинг и прилегающие к нему татарская слобода и 1–4‐е Бакалдинские улицы. Ни от одного учреждения или фабрики пяти иных участков Астрахани актов солидарности с речниками и металлистами так и не последовало. А просто сидеть в цехах было бесполезно. Рабочие вышли за территорию порта, охраняемую моряками. Те постарались воспрепятствовать шествию, но вяло. Колонна прорвала цепь и устремилась на Бакалдинские улицы. Здесь располагались несколько военных частей, в том числе цейхгауз саперной роты. Конечно, солдаты стрелять по «своим» не хотели. Кое-кто даже примкнул к толпе, разоружавшей красноармейцев. А первые легкие успехи вскружили многим головы. Начались перестрелки и аресты попадавшихся на пути партработников. Зампредгубисполкома Жадаева избили. Коменданта ревтрибунала Ланина растерзали. Затем штурмом взяли дом Епифанова, где обретался Эллинго-Бакалдинский райком РКП(б). С каждым часом акция все больше и больше напоминала мятеж, безжалостный и беспорядочный.

Власть в лице Кирова не бездействовала. По свидетельству Колесниковой, у ВРК верные части имелись: «Железный и Мусульманский полки, командные курсы, моряки Волжско-Каспийской флотилии». Они почти сразу приняли бой, стараясь сдержать натиск восставших и не пропустить их за пределы шестого участка. Командовал ими совет обороны во главе с Бутягиным. Впрочем, для эффективного контрнаступления наличных сил все же не хватало. А главному резерву – полкам гарнизона – понадобилось время, чтобы осознать, что на Бакалдинских улицах хозяйничают вовсе не «свои», а льется кровь «своих».

К вечеру на «освобожденной» от большевиков территории участились грабежи прохожих и даже частных квартир. А с колокольни то ли храма Святого Владимира, то ли церкви Иоанна Златоуста послышалась трескотня. Пулеметная? Кирову доложили о ЧП, и он велел «сбить колокольню с миноносца». Однако нужен толковый наводчик, чтобы снаряд не разнес помимо главной цели что-либо ещё. Таковой нашелся. Впрочем, «старик» не желал встревать в междоусобные разборки коммунистов, и его пригласили в кабинет Кирова. Беседовали около часа. Наконец посетитель вышел.

– Значит, сделаешь так, как мы уговорились?

– Ну, Сергей Миронович, раз я обещал, значит, так тому и быть…

Около пяти вечера, когда уже темнело, меткий выстрел с миноносца разрушил владимирскую колокольню, а полевая батарея накрыла купол Иоанна Златоуста. Поразили красные артиллеристы пулеметчика или нет, неизвестно, но канонада послужила сигналом к общей атаке на мятежников. Благо применение орудий изрядно их перепугало. Красноармейцы, разобравшиеся, что к чему, присоединились к «гвардии» ревкома. Сообща перешли в контрнаступление и к полуночи очистили от «бунтовщиков» занятый ими район. «На другой день, 11 марта, утром вновь было частичное выступление хулиганов, но быстро было ликвидировано… 12 марта с полудня город принял обычный характер».

Как глава Военревкома, Киров основную миссию выполнил, профсоюзную вольницу укротил. Потери составили: со стороны ВРК тридцать три погибших, со стороны «предателей революции» точное число неизвестно, но оно едва ли превысило те же тридцать – сорок человек. В целом получается меньше ста. Похоже, что без Кирова жертвы исчислялись бы сотнями, если не тысячами.

Дальше почти на полтора месяца наш герой погрузился в рутину налаживания продовольственного снабжения города, организации лазаретов для больных тифом и испанкой красноармейцев 11‐й и 12‐й армий, в решение мелких хозяйственных проблем. Мехоношин не торопился упразднять ВРК, верно, сомневаясь, что опасность со стороны профсоюзов окончательно устранена. Когда сомнения рассеялись, 26 апреля 1919 года Реввоенсовет совместно с губкомом, губисполкомом, горисполкомом, советом профсоюзов временный Военно-революционный комитет Астраханского края расформировал. Киров сдал «текущие дела» губисполкому и на какое-то время остался не у дел. На очень короткое время…[163]

Приказ С.М. Кирова «сбить колокольню с миноносца», 10 марта 1919 г. [РГАСПИ]

9. «Астрахани не сдадим!»

«Пользуюсь возможностью передать хотя несколько слов о себе, если это может иметь какое-либо значение. Пока пребываю в Астрахани. Скоро, вероятно, переброшусь. Работаю здесь как вол. Не имею ни одной минуты свободного времени… 10–11 марта здесь было основательное белогвардейское выступление. Ликвидировали удачно, но повозиться пришлось. Очень хотел бы иметь от Вас хотя одну строчку. Попытайтесь послать хотя почтой, если не встретится того способа.

Горю желанием побывать в Москве. Но, кажется, скоро это не удастся. Во всяком случае, надежды не теряю…

Удивительное время. Революция идет буквально по нотам. Раньше выходило как