No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер

На улице уже начало темнеть: лишь изредка отражались в лужах тоненькие лучики от затемненных фар автомобилей. Мы идем к станции метро «Кировская»; оттуда каждый из нас направится на указанные в предписаниях железнодорожные станции. Хосе Паскуаль договорился встретиться на перроне с Доминго

Бонильей: они вместе уезжают в Воронеж. Паскуаль немного нервничает.

На улицах все меньше прохожих. Мы ускоряем шаг, у входа в метро останавливаемся и, не говоря ни слова, крепко обнимаемся. Паскуаль уходит один, и у самого входа в метро останавливается, оборачивается и кричит:

— Пако!.. Пако!

Это он обращается ко мне: Пако — это испанское уменьшительное от Франсиско.

— Когда мы еще увидимся?

— Кто знает? Война! Ты что-нибудь забыл?..

— Ничего. Хотел только тебе сказать... Если мы вернемся в Мадрид, запомни мой адрес: Франко-Родригес 47, район Колония Виста 37. Конечно, мы вернемся после победы над фашизмом!

Сжав кулак, мы поднимаем руки в приветствии, и Паскуаль уходит, теряясь в толпе людей, входящих в метро.

Мы шагаем по Сретенке, выходим на Садовое кольцо и направляемся к Курскому вокзалу. На одной из улиц бойцы ПВО поднимают в воздух «колбасы» — воздушное заграждение, на другой — снимают чехлы с зенитных орудий.

— Не нравятся мне расставания, — нарушает молчание Бланко. Я тоже подумал об этом, а потом в голову пришла мысль: «Почему нас, испанских летчиков, распределяют по двое, по трое в разные части? Почему бы не образовать из нас одну часть: например, полк испанских республиканских летчиков? Трудно сказать, почему... Много есть тому причин, и не последняя из них — международное положение. Это тоже нужно учитывать...»

В два часа ночи мы приходим на Курский вокзал и с трудом находим свой поезд на затемненном перроне.Большинство пассажиров — военные. Свисток паровоза, длинный и пронзительный, нарушает ночную тишину. Поезд трогается, и, завернувшись в плащ-палатки, мы устраиваемся спать на лавках вагона. Я долго не могу уснуть, вспоминая Хосе. Он среднего роста, плотный, крутоголовый, светлый шатен, энергичный и решительный. Хосе Паскуаль хороший друг, он всегда первым приходил на помощь. Я вспоминаю, как мы вместе работали на заводе, как вместе снова надели форму летчиков — на этот раз летчиков славной Красной Армии.

Хосе Паскуаль и Доминго Бонилья прибыли в Воронеж в штаб 788-го полка 102-й истребительной авиадивизии.

— Испанцы?

— Да, испанцы!

— Но пасаран! — восклицает командир эскадрильи капитан Козлов, поднимая сжатый кулак.

— Если там, у нас, им удалось пройти, то здесь им этого не добиться! — говорит Бонилья.

— Вы прибыли вовремя, в самое трудное время, — поясняет им обстановку комиссар эскадрильи Вячеслав Башкиров. — Завтра включим вас в работу. Не хватает самолетов, но скоро получим новые. Каждый из вас должен драться за десятерых. Знаете Як-1?

— Летали на нем.

Положение на фронте действительно чрезвычайно сложное. Враг пытается перейти Волгу: на том берегу Волги — бескрайние степи, и фашисты рассчитывают развернуть там свои танковые и моторизованные части. У фашистов численное превосходство, и хотя части Красной Армии упорно контратакуют наседающего врага, нанося ему ощутимые потери на земле и в воздухе, гитлеровские армии у ворот Сталинграда.

В это тревожное время и прибыли два испанца в эскадрилью капитана Козлова. В ее состав входили летчики Гуляев, Смирнов, Паскуаль, Столяров, Бонилья, Башкиров, Иванов. У каждого пилота этой эскадрильи на счету было по нескольку сбитых самолетов противника. И каждый глубоко в сердце хранил память о тех, кто героически погиб в борьбе за Родину.

Прямо по прибытии Паскуаль и Бонилья были приглашены выступить на митинге на тракторном заводе, где теперь ремонтируют танки.

— Мы с большим удовольствием выступили бы, но нас плохо поймут, — сказал Бонилья. — По-русски мы говорим еще не очень хорошо.

— Почему не поймут?.. Там, где не хватит слов, поможешь жестами... Вспомни Испанию. Ты ведь сам рассказывал, что с нашими летчиками вы частенько объяснялись жестами, переводчиков на каждого не было.

— Да... С летчиками мы еще сможем потолковать, но с населением, с рабочими?..

— Выступишь, только подготовься. А пока идите в столовую и подкрепитесь. Уверен, вы давно ничего не ели.

Услышав про еду, Паскуаль и Бонилья переглянулись. Вот уже три дня, как они выехали из Москвы и за это время действительно почти ничего не ели. Вместе с другими документами им выдали аттестат на довольствие, но они не знали, как им воспользоваться. Денег у них почти не было: 10 рублей у Паскуаля и 5 — у Бонильи. Когда они с поезда пересаживались на пароход, чтобы добраться до Сталинграда, то увидели на пристани старушку, торгующую жареными семечками. За их рубли она отсыпала им в карманы несколько стаканов семечек, которыми они и питались всю дорогу. Так что придя в столовую, они буквально с волчьим аппетитом набросились на борщ и жареную картошку с мясом.

Шел август 1942 года. Враг находился в 30—40 километрах от города, и его авиация господствовала в воздухе, преследуя все, что летало в воздухе, двигалось по земле или плыло по воде. «Юнкерсы» то и дело атаковали советские наземные части, которые отважно отстаивали каждую пядь земли. «Хейнкели» бомбили все пути, ведущие к Сталинграду: железную дорогу и сообщение по воде, а «Мессершмитты» преследовали наши немногочисленные самолеты, появлявшиеся в воздухе. Повсюду — разрушенные здания, пожары, много убитых, раненых или оставшихся без крова людей.

Паскуаль и Бонилья вместе с майором Капустиным и капитанами Козловым и Башкировым отправились в город, чтобы принять участие в митинге. Вдруг они увидели на дороге грузовик, Неподалеку еще дымились воронки от бомб, а в одной воронке плакали дети. Паскуаль, стиснув зубы, тихо проговорил: «Сволочи фашисты!» — а вслух спросил детей: «Куда же вы направлялись?»

— Мы не знаем... Выехали из детского дома на машине, нас разбомбили немцы, и нашего воспитатели убило.

— Кто был у вас воспитателем?

— Феликс Альенде30. Там он лежит, мертвый...

— А вы