Спецагенты в шоколаде - Валентина Анатольевна Филиппенко

— Не буду, не буду! — отказался охранник, потирая ушибленный зад. Руками он браться за странное содержимое горшочка точно не хотел.

— Тогда найди пинцет. Или перчатки! Что стоишь как столб? — взорвался вдруг Грибофф и отвернулся от тележки. Охранник послушно поплёлся к двери.

Семья

— И потом… И потом они задвинули меня в тёмный ящик под раковиной и забыли. Забыли до самого Нового года, пока не решили печь пироги. А когда наконец вспомнили обо мне, сахар, как и моё сердце, превратился в камень. Что они со мной делали, чтобы его достать… Ах!

«В глазури» сидела в кабинете и смотрела документальный фильм. На экране компьютера утирала слёзы и тяжело вздыхала старая хрустальная сахарница. Зефирка тоже утирала слёзы и просила себя «не таять». Да, «Петушок» принёс классную гипотезу про Колбина и уже спешил в Отдел знакомств, чтобы пообщаться с тульским пряником. Но… «В глазури» так понравилась идея насчёт интервью с сахарницей, что она решила ввести запрос в поисковик и посмотреть, есть ли что-то такое в интернете. И нашла… И нашла столько! Что уже третий час смотрела, как рыдают керамические, деревянные и хрустальные хранительницы сахара. А ведь где-то в Великобритании даже запустили реалити-шоу с сахарницами в разных домах! И зефирка собиралась посмотреть все серии… на выходных.

На столе рядом с компьютером стояла фотография. Это было общее семейное фото: в камеру чуть улыбался папа — хрустящее безе с усами-пиками; с ровной спиной, словно артистка балета, стояла мама — шоколадная плитка, а на диване сидели две сестры — сама зефирка «В глазури» и меренга. Погладив фотографию по краю рамки, мечтательный агент сладко вздохнула: в её семье все заботились друг о друге, родители учили детей с детства быть честными, справедливыми и самыми настоящими сладостями!

Отчего же у сахарницы нет рядом заботливых близких?

Наряд

А Шуге гудел: в цирковом шатре собирались показывать представление акробатов и клоунов, вафельные львы и ирисковые пантеры должны были прыгать в горящие кольца и демонстрировать другие опасные трюки. Это была ровно середина каникул и завершение ярмарки в магазине.

Все конфеты собрались на представление и с волнением оглядывали огромные трибуны и арену. Лучи софитов скользили по залу и лицам зрителей.

На арену, сияя и отражая свет и улыбки публики, вышел белоснежный флакончик. Он поклонился зрителям и хлопнул в ладоши, после чего вдруг грянула музыка. Когда она стихла, флакончик заговорил:

— Дорогие сладости! Я приветствую вас на нашем торжественном вечере в честь окончания ярмарки. И благодарю вас за то, что вы со старанием и любовью дарите людям счастье и радость, оставаясь самыми вкусными конфетами и лакомствами. Да будет праздник!

Зрители зааплодировали, шатёр буквально подпрыгнул на секунду от оглушительных оваций и свиста собравшихся. Тут же на арену выпрыгнули звери и акробаты — мармеладные канатоходцы и тянучки. Ириска-пантера сделала торжественный круг по бархатному красному ковру и села рядом с флакончиком. Он погладил её по мягкой блестящей голове и скрылся в темноте тяжёлого занавеса.

Это был ванилин, советник Шуге по радости.

«В глазури» и шоколадный «Сюрприз» тоже сидели в зале в одном из первых рядов и ждали представления. Но кто-то вдруг зашипел им на ухо:

— Пс… коллеги! Нам надо на за-да-ни-е!

Голос звучал кокетливо и требовательно, но когда агенты обернулись, то увидели… незнакомое им лакомство. Хотя по голосу им показалось, что это был «Петушок». Десерт в хрустящей упаковке и узорах помахал им и улыбнулся:

— Что, правда не узнали? Ха-ха. Пошли скорее в штаб!

И, схватив друзей, он поспешил с ними к выходу.

— Кто… кто вы? Почему вы идёте в наш штаб? — пыталась спросить «В глазури», следуя за незнакомцем.

— «Петух», карамель мне в рот, это ты? — как всегда, зрел в корень, то есть видел самую суть, «Сюрприз». Игрушка внутри него недовольно тарахтела.

Десерт обернулся и согласно закивал:

— Да, да. Сейчас всё расскажу.

Агенты забежали в кабинет и включили свет. Из окна был виден шатёр, разукрашенный лучами софитов и флагами. Агент зефирка заворчала:

— Не хочу крошиться, но мы могли хотя бы немножко посмотреть представление… Ну!

Пряник-леденец уселся на стол перед друзьями и заулыбался:

— Ловко, да? И ведь не отличишь. Мне пришлось повозиться и поуговаривать эту недотрогу тульского одолжить мне его наряд, чтобы проверить его на вас!

— Ты… уговорил тульский пряник отдать тебе его фантик? — вскинул брови «Сюрприз».

— Ага! Признаюсь, это было нелегко. Он такая строгий, такой тугой… Триатлоном занимается, встаёт рано, живёт почти за чертой Шуге — дальше только сушёные бананы и курага. И вот я, значит, заваливаюсь к нему. А он на порог меня не пускает и не хочет слышать. И знаете, что я сделал?

— Что? — спросила «В глазури».

— Что? — тоже решил спросить «Сюрприз».

— Я вспомнил, как моя тётка, сахарная ложка, готовилась к соревнованиям по плаванию в прошлом году. Она тоже никого не хотела ни слышать, ни видеть. Концентрировалась! А ведь была почти олимпийской чемпионкой, в школе плавала быстрее тренера и вообще…

— Пряник! То есть «Петух»! Шоколадный боб в крошку, ближе к делу, — перебил его «Сюрприз» и смутился. Он не хотел быть грубым — оно как-то само собой вышло.

— Да, простите… В общем, я объяснил этому аскету, что нам надо спасти мир и что вообще-то с помощью его сладости где-то там, в мире людей, может случиться беда. И знаете, слово «карма» действует даже на заварные пряники! И вот он согласился, спрятался, кинул из-за ширмы в меня фантиком и сказал, чтобы я его не помял ни в коем случае и вернул завтра утром. Так что…

— Так что времени у нас в обрез, — закончило за него фразу шоколадное яйцо.

— Да… Нам срочно нужно попасть в лабораторию Колбина.

Попугай

Трансформатор, то есть металлический шкаф с панелями, ручками, отсеками и колбами, гудел и ворчал. Внутри него явно что-то происходило. Рядом, борясь со сном, сидел Колбин. Положив голову на руку, он медленно, с трудом моргал. На спинке кресла сидел попугай Лавретски. Он следил за прибором и хозяином и делал какие-то пометки клювом в своём блокноте, но не карандашом, а просто выбивал дырочки в странице. Учёный стука птицы не слышал и только иногда поглядывал на трансформатор.

— Что ж, Лавретски… Нет ответа по нашему тестовому образцу. Представляешь? — вдруг вздохнул проснувшийся учёный. — Я вот думаю… Написать этому самому Грибоффу? Спросить, что да