Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

Возвращение России в единую систему международных отношений началось в апреле 1922 года в Генуе. Впервые советское руководство пригласили участвовать в европейском экономическом форуме. Причем Запад особенно подчеркивал, что хотел бы видеть во главе советской делегации Ленина. Это само по себе означало признание, пусть пока и не на дипломатическом уровне. Вождь уже был к тому времени серьезно болен и поехать в Геную не смог, но в подготовке советской позиции на конференции принял самое деятельное участие. Да и в дальнейшем, насколько позволяло здоровье, пристально следил за тем, что происходило в Италии. Генуэзская конференция затевалась для того, чтобы совместно найти выход для буксовавшей после войны европейской экономики. Если у кого и были надежды на ее быстрое оздоровление, то к этому времени они полностью исчезли, и Ллойд Джордж, бывший локомотивом всей затеи, думал решить вопрос с помощью активного вовлечения ресурсов Германии и России в экономику континента. Впервые после окончания мировой войны эти страны должны были совещаться за одним столом с западными Союзниками. «Нам не удалось силой вернуть Россию к здравому смыслу, — признавался Ллойд Джордж в палате общин. — Я надеюсь, нам удастся спасти ее через торговлю. Коммерция обладает отрезвляющим воздействием... Я думаю, что торговля положит конец жестокости, грабежам и ужасам большевизма надежнее, чем любой иной метод» 169. У России в Генуе были свои задачи — наладить экономическое взаимодействие с Западом в целом и попытаться заключить отдельное соглашение, предусматривающее восстановление полномасштабных дипломатических отношений с Германией. Последняя рассчитывала обсудить на конференции проблему репараций. В мае 1921 года Союзники, наконец, выставили Германии окончательный счет на сумму 132 миллиарда золотых марок, и немцы надеялись доказать Франции и Англии, что не в состоянии выплачивать такую гигантскую сумму. Правда, французы наотрез отказались вносить вопрос о германских репарациях в официальную повестку дня конференции, но у немцев сохранялась возможность обсудить эту тему в неформальных переговорах.

Особый интерес к конференции подогревала проблема российских довоенных и военных долгов. Франция, где проживали основные кредиторы старой России, дала свое согласие на участие советских представителей в конференции, имея в виду исключительно этот момент. Более того, французы придумали для большевиков, у которых денег на погашение долгов, естественно, не было, замечательный, как им казалось, выход. В свое время французы настояли на внесении в итоговый текст Версальского мирного договора статьи 116, которая предусматривала, что за Россией оставалось право отдельно требовать свои репарации с Германии. Французы имели тогда в виду деятелей Белого движения, в победу которых они верили весной-летом 1919 года. Но этого в тексте договора не уточнялось, и теперь предоставленное в свое время право в полной мере распространялось на Советскую Россию. Еще до открытия Генуэзской конференции Союзники дали понять России, что последняя может воспользоваться своим правом и расплатиться со старыми кредитами. Немцы, конечно, знали об этом и сильно нервничали. Правда, советская сторона сама предлагала Германии взаимно отказаться от всех претензий и репараций, но немцы опасались, что русские не устоят под напором Союзников и могут польститься на обещания кредитов. У советской дипломатии появлялась прекрасная возможность сыграть на противоречиях Союзников и Германии. Но этим надо было еще суметь воспользоваться.

Генуэзская конференция стала первым большим триумфом советских дипломатов и персонально наркома Чичерина. Вот что произошло в Италии. Англия и Франция заранее подготовили меморандум, в котором речь шла о российских долгах, возвращении национализированной собственности и, среди прочего, упоминалась статья 116 Версальского договора. В Генуе Англия, Франция и Россия решили обсудить эти темы между собой, не приглашая Германию. На конференции был объявлен перерыв на два дня, во время которого немцы не находили себе места. Ведь они приехали договариваться о сокращении и реструктуризации наложенных на них репараций, а вместо этого Союзники вкупе с непонятно откуда и зачем появившейся в Генуе Россией собираются повесить на немцев дополнительное финансовое бремя. Никакой достоверной информации о том, что происходило на трехсторонних переговорах за закрытыми дверьми, у немцев не было. А тут еще и Россия, желая довести немцев до нужной кондиции, умело распространяла слухи о том, что переговоры с Англией и Францией проходят успешно.

Германскому статс-секретарю по иностранным делам Вальтеру Ратенау было от чего хвататься за голову. Ситуация для него осложнялась тем, что сам он стоял целиком и полностью за тесный союз с Западом и совсем не стремился к сближению с Россией. В первые дни Генуэзской конференции Ратенау несколько раз пытался добиться личной встречи с Ллойд Джорджем, чтобы объяснить свою позицию, но у британского премьера никак не находилось времени. Впоследствии он сильно жалел об этом. А пока, через два дня нервного ожидания, в гостинице, где остановилась немецкая делегация, во втором часу ночи раздался телефонный звонок. От лица Чичерина немцев приглашали утром прибыть на срочные переговоры в небольшой лигурийский городок Рапалло, в резиденцию советских участников конференции. Руководители германской делегации, естественно, уже спали, и их пришлось будить, чтобы устроить экстренное совещание. В истории германской дипломатии это ночное обсуждение именуется «совещанием в пижамах» 170. Решено было сделать еще одну попытку связаться с Ллойд Джорджем. Но вначале немцам сказали, что британский премьер еще спит и не велел себя будить, а утром сообщили, что он куда-то уехал и с ним невозможно связаться. Выбора у германской делегации не оставалось, и Ратенау дал команду отправляться в Рапалло. Текст советско-германского договора был согласован экспертами и дипломатами двух стран в считанные часы (он был знаком обеим делегациям, потому что чуть раньше обсуждался ими в Берлине, но тогда немцы отказались его подписывать, надеясь договориться на конференции с Западом), и уже после обеда немцы послали сообщение своему министру, который ожидал результатов их работы в гостинице неподалеку, что соглашение можно подписывать. Самое интересное, что когда Ратенау уже садился в машину, ему сообщили, что звонят от Ллойд Джорджа. Германский министр на минуту задумался. С большим удовольствием он поехал бы сейчас к англичанам. Но приходилось выбирать синицу в руке. Немцам, по крайней мере, не надо было далее опасаться 116-й статьи Версальского договора. «Le vin est tire, il faut le boire (Вино налито и его надо выпить)», — пробормотал Ратенау французскую поговорку и сел в автомобиль. В тот же день, в воскресенье 16 апреля 1922 года, советско-германский договор был подписан. В Европе в этот день праздновали Пасху.

После подписания Рапалльского договора дальнейшие переговоры на Генуэзской конференции потеряли