РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов
«Дисциплина в школе развалена» – эта характеристика Киевского пехотного училища (бывшей одноименной школы), данная батальонным комиссаром А.Г. Котиковым из ПУ РККА 23 июля, должна быть отнесена и к первой, «дорепрессионной» половине 37-го. Ведь в доказательство Котиков приводил статистику предыдущих 8 месяцев (когда в школе одних взысканий было наложено до 500, а проступков совершено значительно больше)212.
О слабой дисциплинированности советских курсантов начала и середины 30-х гг. красноречиво свидетельствовали и их внешний вид и строевая выучка.
В 1931 г., докладывал пленуму РВС СССР об итогах 1930/31 учебного года Б.М. Фельдман, как и раньше, строевая выучка курсантов военных школ была недостаточной, в большинстве школ курсанты по-прежнему отличаются «вялостью, нечеткостью, внешней распущенностью»213. «Строевая подготовка почти во всех школах не на высоте и не отвечает предъявляемым к ней требованиям, – значилось и в подготовленном в сентябре 1932 г. проекте приказа по военно-учебным заведениям. – Особенно слаба индивидуальная строевая отшлифовка: курсанты мешковаты, физически не развиты»; «нечеткость сомкнутого строя» и «отсутствие чистоты и опрятности» также «имеют место во многих наших школах»214.
Исключениями числились Рязанская пехотная школа (строевую выучку курсантов которой заместитель начальника штаба ВУЗ РККА Е.М. Тихомиров в январе 1932 г. признал хорошей) и Киевские объединенные курсы подготовки командиров РККА (где, согласно подготовленному в мае 1932-го проекту постановления РВС СССР, эта выучка вообще была образцовой). Кроме того, в пяти школах – Детскосельской объединенной военной, Московской и Ленинградской пехотных и 1-й и 2-й Ленинградских артиллерийских – строевая выучка и внешний вид курсантов были в конце 1931 – начале 1932 г. признаны удовлетворительными. Однако, по крайней мере, в случаях с обеими пехотными и 2-й Ленинградской артиллерийской это явная натяжка.
Удовлетворительные выправку, подтянутость и внешний вид у курсантов Московской пехотной начальник штаба ВУЗ РККА А.И. Тодорский отметил 22 ноября 1931 г. – однако еще в марте и апреле того года они «по внешнему виду и выправке никак не выделялись от [так в документе. – А.С.] красноармейцев первого года службы». Это означало, что их вид и выправка были никуда не годными. Ведь курсанты Орджоникидзевской пехотной школы – про которых в феврале 1932 г. тоже доложили, что «по внешнему виду» они «не отличаются от красноармейцев средне подготовленного стрелкового полка» – имели «плохую выправку», а «неряшливость в одежде и в наружности» (означавшая не только нечищеную обувь, но и обмундирование «с оторванными крючками, оборванными рукавами, неисправленными карманами») была для них «характерным явлением»215… Можно, конечно, предположить, что с апреля по ноябрь московских курсантов сумели подтянуть, но против этого говорит охарактеризованная выше практически нулевая требовательность тогдашнего комсостава школы. Впрочем, если даже отмеченный Тодорским удовлетворительный уровень и был реальностью, долго он не продержался: в начале июля 1932 г. даже склонный, как мы видели, к смягчению формулировок Е.С. Казанский прямо назвал строевую выучку курсантов Московской пехотной неудовлетворительной и указал, что «безукоризненной внешней опрятности» и «личной строевой выправки» у большинства их «еще нет»216…
Удовлетворительную оценку Ленинградской пехотной комиссия РВС СССР дала в конце мая 32-го – но полутора месяцами ранее сам начальник этой школы И.И. Кальван (и не где-нибудь, а в тезисах, подготовленных им к заседанию РВС СССР 16 апреля 1932 г.!) признал, что у его питомцев «нет должной для курсанта выправки и подтянутости» и что «внутренний порядок до последнего времени не принял четкости внешнего вида»! Инспектировавшая школу в феврале – марте 1932 г. комиссия начальника штаба Ленинградского военного округа (ЛВО) С.М. Урицкого тоже отметила, что «форма одежды соблюдается слабо», что часть младших командиров ходит даже без знаков различия217… Возможно ли, чтобы всего за полтора месяца при той практически нулевой требовательности комсостава школы, о которой мы писали выше, курсантов сумели заставить хотя бы соблюдать форму одежды (не говоря уже о привитии им удовлетворительной выправки и подтянутости)?
Акт же инспектирования 10–20 февраля 1932 г. комиссией инспектора артиллерии РККА Н.М. Роговского 2-й Ленинградской артиллерийской школы противоречит себе сам. Отметив, что у курсантов «достигнута личная выправка» и что их внешний вид удовлетворителен, он тут же указывает, что на занятиях курсанты держатся вяло, вразвалку, а чистота обмундирования и обуви удовлетворительна не у всех!218
Соответственно, под сомнением оказывается и удовлетворительная оценка, выставленная той же комиссией 1-й Ленинградской артиллерийской школе.
Сомнения вызывает и удовлетворительная оценка строевой подготовки, полученная в начале июля 1932 г. Объединенной военной школой имени ВЦИК. Две другие из четырех, проверенных в те дни Е.С. Казанским, получили за строевую (см. ниже) «неуд» – но, описывая в докладе об итогах проверки 4 школ царящие в них безобразия, Казанский ни разу не оговаривает, что в одной дела обстоят лучше, чем в других…
По аналогии с Орджоникидзевской пехотной (см. выше) можно предположить, что плохими строевой выучкой и внешним видом еще в апреле 1932 г. обладали и курсанты Среднеазиатской объединенной военной школы – которые по выправке и виду тоже «мало отличались от красноармейцев»219.
Характеристики же других освещаемых документами 1931–1932 гг. военных школ различного толкования не допускают.
Отмеченная в феврале 1932 г. избегавшим резких формулировок Е.С. Казанским «недостаточность» строевой подготовки курсантов Ленинградской артиллерийско-технической школы (не чистивших также сапог и не чинивших вовремя обмундирование) в другом документе прямо названа «неудовлетворительностью».
«Недостаточность» строевой выправки курсантов Бакинской пехотной, о которой Казанский доложил в марте 32-го, апрельский проект приказа РВС СССР тоже оценил резче – как «крайне слабую» строевую выучку. В самом деле, Казанский писал о «мешковатости, вялости, сутуловатости», о том, что на занятиях «курсант встает и садится вяло, держится сутуло, стоит вразвалку и т. д.», о рваных грязных шинелях, об отсутствии у большинства крючков и пуговиц220…
Констатировав 10 июля 1932 г., что «безукоризненной внешней опрятности, личной строевой выправки» «у большинства» курсантов Объединенной военной школы имени ВЦИК и Московских пехотной, артиллерийской и военно-инженерной «еще нет», а строевая выучка в целом «далека от образцовой», Казанский и сам уточнил эти расплывчатые оценки – указав, что в пехотной и артиллерийской строевая подготовка неудовлетворительна и что повсюду курсанты недостаточно отработали даже строевую стойку («посадка головы и состояние корпуса недоработаны»), поворачиваются нечетко, на марше идут неуставным шагом, при выполнении ружейных приемов двигают не только руками, но и корпусом221…
Неудовлетворительной признали в феврале 1932 г. и строевую подготовку Ленинградской объединенной школы связи.
Однозначную картину
