Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

При этом 1-я армия еще какое-то время пыталась героически сопротивляться противнику и даже кое-где контратаковать. 11-я армия все еще сохраняла большую численность, она уже переболела сменяемостью командиров. Однако понесенные боевые и моральные потери были, видимо, невосполнимы. Поэтому одно поражение следовало за другим. За сокрушительным разгромом, последовала массовая гибель людей во время отступления по пустынной степи на Астрахань и Царицын. Еще больше 30 тысяч попали в плен к белым. Что касается матросов, то во время отступления Кавказской армии по степям, они вели себя героически. Во время отступления матросы, как правило, находились в арьергарде, сдерживая белых. В одном из таких тяжелых арьергардных боев, уже под самой Астраханью, погиб и матросский авторитет анархист В.Е. Драчук.

С добравшимися в Астрахань и Царицын, разбирались уже чекисты, т. к. во время отступления неоднократно вспыхивали бунты и происходили самосуды над командирами и комиссарами. В своем большинстве причиной убийств командиров и комиссаров стало массовое разочарование красноармейцев и матросов в своих революционных надеждах, муссирование слухов о предательстве начальников, и желание отступающих найти виновников своих бед. Выжившие «кавказцы» долго испытывали на себе подозрительность и давление со стороны чекистских и других советских органов. В целом судьба северо-кавказских войск весьма напоминала судьбу Черноморского флота в Новороссийске. Они во многом погибли не от внешних сил, а от внутренних разборок, противопоставив себя всем в борьбе за революционные идеалы, как они их понимали, подтвердив старое правило, что революция всегда пожирает своих детей…

Сегодня ряд историков считает, что если бы не И.Л. Сорокин расстрелял И.И. Матвеева, а, наоборот, И.И. Матвеев расстрелял И.Л. Сорокина, то и план Матвеева завершился столь же сокрушительным разгромом красных и его, все равно, ждала участь Сорокина.

При этом «полупартизанскую» 11-ю армию совсем не жаловало руководство РВСР, во главе с Л.Д. Троцким, демонстративно отказывая ей в необходимой помощи и снабжении. Думается, что в Москве бы не слишком горевали, если бы 11-я полностью вообще полностью полегла в боях с деникинцами.

Лев Давидович Троцкий

«Антипартизанские» взгляды сформировались у Троцкого в значительной степени именно после трагедии с армиями И.Л. Сорокина и И.И. Матвеева. «Эти две армии, – писал Л.Д. Троцкий, – насчитывали, чуть ли не 150 000 или даже 200 000 человек. По крайней мере, снабжение они требовали на такое число. Но это не были правильно организованные войска, а партизанские отряды, за которыми тащилось много беженцев и просто дармоедов и мародеров. Никакой правильной организации снабжения, управления и командования не было и в помине. Самодельные командиры не желали никому подчиняться и боролись друг с другом. Как всегда водится у партизан, страшно преувеличивали свои силы, с презрением относились ко всем предостережениям центра, а потом, после первого серьезного удара со стороны деникинцев, стали рассыпаться на части. При этом сдали врагу множество военного имущества и погубили при отступлении неисчислимое количество человеческих сил. Нигде, может быть, партизанщина не обошлась так дорого рабочим и крестьянам, как на Северном Кавказе».

Отрицательные последствия левого экстремизма, проявленного в период «Железного потока» давали себя знать и впоследствии. В 1919 году подобная ситуация во многом повторилась на Южной Украине и в Крыму. Тогда многие бывшие участники «Украинского потока», в т. ч. и матросы, вернувшиеся сюда после ухода немцев в составе советских войск, под командованием матроса П.Е. Дыбенко, вновь столкнулись с наступавшей армией А.И. Деникина. Причем ситуация была схожа не только по форме, но и по содержанию. Революционные матросы вновь были в роли народного авангарда, возглавляли немалое число партизанских и «полупартизанских» отрядов, власть на местах и т. п. Это во многом объяснялось как логикой событий на Украине, имевших характер «Украинского Октября», так и проявившемся огромном международном значении российского Октября. Вновь у Москвы встала задача борьбы с анархией и левизной «украинцев», особенно после введения продразверстки и усиления деятельности ЧК. Вновь просматривалась некое стратегическое желание большевистского руководства решить вопросы борьбы с анархией и левым уклоном, путем столкновения «украинцев» с армией А.И. Деникина. Во всяком случае, среди «украинцев» вновь распространились слухи о предательстве московских большевиков и, как следствие этого различные эксцессы и антибольшевистские выступления. Особенно сильны были антибольшевистские выступления в весьма напоминавших 11-ю армию войсках Н.И.Махно. Поэтому даже среди большевиков и комиссаров раздавались голоса за отказ от отступления на север и требования перехода к партизанской борьбе, ссылаясь на прошлогоднюю гибель своих товарищей во главе с И.И. Матвеевым. Многие местные жители так и сделали, что вполне закономерно привело их в партизанскую армию Н.И. Махно. В свою очередь, Махно встал на этот путь во многом из-за провокационного и негативного отношения Л.Д. Троцкого к партизанщине и анархистским взглядам Н.И. Махно. Кстати у Махно оказалось немало выходцев и из 11-й армии: азовцев, севастопольцев и новороссийцев. Махновцы никогда не получали необходимого снабжения и небезосновательно считали, что им специально не дают наступать на Ростов и Кубань, что они должны воевать ради того же Южного фронта, что они посланы на убой, чтобы своими жизнями «перемолоть» деникинцев.

Закончилось это все тем, что, в конце концов, Н.И. Махно отказался подчиняться Советской власти. Когда же летом 1919 года деникинцы прорвались на Украину, там вновь образовалось несколько отступающих «потоков»: из тех же махновцев, из того же Крыма под руководством того же И.Ф. Федько, и главный «поток» из-под Одессы на Киев. Причем одним из главных отрядов «Одесско-Киевского потока» командовал небезызвестный матрос-анархист А.В. Мокроусов. При этом значительная часть местного населения, еще не забыв трагическую судьбу прошлогоднего «Украинского потока», сомневалась: уходить им на этот раз или нет. Матросы в этой трагической неразберихе, по-прежнему отражали различные левые настроения. Но, тем не менее, на основе огромного приобретенного политического опыта уже выдвигали собственные вполне демократические лозунги экономической и политической свободы. Особенно этим отличалось матросское выступление в конце мая 1919 года в Николаеве (нередко называемом в Гражданскую войну на Юге «Южным Кронштадтом»), которое, как признает ряд историков, во многом предвосхитило будущие матросские лозунги Кронштадтского восстания в марте 1921 года.

К концу 1918 года среди «матросов-ветеранов» было уже немало таких, кто на себе испытал пагубность излишней «левизны». Однако к этому времени появилось уже много «новых матросов», имевших в реальности самое отдаленное отношение к флоту. При этом именно «новые», в силу своей флотской ущербности, стремились перещеголять «ветеранов» своей «сверхреволюционностью». Именно таким матросам были и присущи в полной мере все крайности партизанщины. Особенно это касалось нетерпимости к «контрреволюционерам» всех мастей и, в первую очередь, к