Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

Следует отметить, что РВС Республики в 1920 году, по-прежнему, пытался бороться с проявлениями левизны среди матросов старым порочным методом – путем все новых и новых мобилизаций, несмотря на то, что все ранее мобилизованные матросы, мгновенно впитывали в себя левацкое мировоззрение своих старших товарищей и, спустя несколько месяцев, уже ничем от них не отличались. Пройдет еще почти два года, когда большевики, наконец-то, найдут противоядие от матросской самогенерирующей системы воспроизводства себе подобных…

А пока, отчаянно нуждаясь в матросах на юге, 7 марта 1920 года Совнаркомом объявил очередную мобилизацию, на этот раз всех военных моряков с Юго- Западного фронта. Как и в прошлые годы, при комплектовании флотилий, в 1920 году на Азовском и Черном морях, в качестве командиров и механиков, да и в целом машинных команд канонерских лодок, плавучих батарей и сторожевых судов широко привлекался вольнонаемный гражданский комсостав. «Весь судоводительский и судомеханический состав, – писал прибывший на юг матрос-большевик Н.Ф. Измаилов, – подбирался из работников речного флота, а на должности командиров, комиссаров и специалистов – артиллеристов, минеров, электриков, гальванеров и других назначались военные моряки».

Главным критерием в данном случае было хорошее знание техники и специфики судов, которые в своем большинстве были вчерашними буксирами, баржами и шаландами. При этом считалось, что гражданские моряки, если не слишком революционны, как военные, то и не столь леворадикальны.

На самом деле отсутствие ярко выраженной революционности у гражданских моряков являлось следствием их вполне обывательского менталитета, выработанного частой сменой властей в причерноморских городах за время Гражданской войны. О какой преданности Советской власти мог клясться гражданский моряк-одессит, переживший с 1917 по 1920 год десять сменяющих друг друга властей! Кроме этого местные интересы гражданских моряков во многом перекликались с махновскими интересами, поскольку Северная Таврия продолжала оставаться важнейшей базой махновского движения. Еще более махновскими интересами руководствовались оставшиеся после ухода Красной Армии в Северном Причерноморье, т. н. «таврические» матросы, которые, после возвращения РККА набирались на разнообразные рядовые судовые должности. На эти же должности набирались и местные рыбаки. Что касается последних, то они, в отличие, например, от симпатизировавшим белым каспийских рыбаков, были настроены против белого флота, поскольку именно белые долго хозяйничали на Черном и Азовском морях, притесняя рыбаков и ущемляя их интересы. Часто корабли белых заходили в Днепровский лиман и, высаживая десанты, хозяйничали в рыбацких деревнях.

Именно Днепровский лиман стал прибежищем большого количества скрывающихся от белых матросов-дезертиров.

В.Е. Павлов в книге «Марковцы в боях и походах за Россию», так описывает прятавшихся в плавнях повстанцев, среди которых львиную долю составляли, т. н. «таврические матросы»: «Плавни…имели наибольшую ширину, доходящую до 20 верст. Они были сплошь покрыты лесом и кустарником и изрезаны протоками. Кое-где на легких возвышенностях стояли хутора в 1–2 двора, к которым вели узенькие. Вьющиеся дорожки. Плавни – особое царство, уда никакая власть не могла проникнуть без риска и там укрепиться. В минувшие годы там скрывались махновцы, а в описываемое с время – противокоммунистические отряды Прачна, Володина, Хмары. В какой-то степени «союзники» русской армии. Численность отрядов – в несколько десятков человек увеличивалась уклоняющимися от мобилизации и дезертирами… Приходилось поражаться своеобразной, но крутой дисциплине партизан. В жутких зарослях плавней они чувствовали себя, как в родной стихии. Они будто не знали страха и все были головорезами…» Только в деревнях Старой и Новой Збурьевке чекистами было обнаружено около 500 скрывавшихся там от белой мобилизации матросов, которые сразу же единогласно изъявивших желание (а куда им было деваться!) служить у красных. В донесении о мобилизации «днепро-лиманских дезертиров» имеется приписка комиссара создаваемой в лимане небольшой Нижне- Днепровской флотилии, который сетовал, что матросы-дезертиры «мало подготовлены и с порядком революционных правил мало знакомы». Однако других кадров у красных просто не было. Соответственно, в такой ситуации, основной заботой начальников, воссоздававших Красный флот на Черном море, являлась насаждение дисциплины и единоначалия, а так же борьба с махновским влиянием на новое пополнение.

Особенностью комплектования флота явилась и необходимость привлечения на командные и штабные должности военно-морских специалистов из числа бывших офицеров. Все предшествующие попытки поставить на ходовые мостики вчерашних матросов и рыбаков заканчивались вполне предсказуемыми неудачами. Увы, но управление военным кораблем в бою, как и разработка морских операций, требовали специальных знаний и большого опыта, которые нельзя было подменить никакой, даже самой левой идеологией.

Именно отсутствием командных кадров объясняются все флотские неудачи красных на Черном море в начале 1920 года. А определенные успехи Азовской флотилии в тот же период, наоборот продемонстрировали значение доверия к принятым на службу командирам-военспецам. При этом отношение к бывшим флотским офицерам, перешедшим на сторону Советской власти, у большинства матросов в 1920 году изменилась. Это относилось в большей степени к балтийцам, которые, осознавая ответственность за успехи флота на юге России и вообще за Советскую власть, склонны были принимать сторону военспецов, а не анархиствующих коллег-черноморцев.

Можно сказать, что в 1920 году на Черном и Азовском морях главенствующая ранее матросская классовая и революционная солидарность, в определенной мере, уступила солидарности общеморской. Кстати, историки отмечают, что этот же процесс происходил в тоже время и на белом флоте, где, при наличии серьезных социальных различий между командным и личным составом, для достижения единства действий тоже шел процесс укрепления общей морской «почвы».

В определенной мере морскую солидарность укрепляли и накопившиеся претензии сухопутного командования Красной Армии к революционному самоуправству матросов. При этом, красные командиры, имея за спиной опыт только сухопутных боев, смотрели на флот, лишь как на вспомогательное средство для решения частных задач на приморском театре военных действий, и не более того.

Все это порождало противоречия между армией и флотом, последствием чего стал неизбежный в таких условиях сепаратизм Красного флота по отношению к Красной армии и, как следствие этого, серьезные отрицательные последствия для общей боевой деятельности. Так, в течение марта-июня 1920 года на Черноморском театре вообще не существовало единых военно- морских красных сил. На крохотном Азовском море действовали сразу две независимые флотилии – Азовская и Доно-Азовская, подчиненные штабам Юго-Западного и Кавказского фронтов. При этом командующий Кавказским фронтом допускал «партизанские» захваты судов «чужой флотилии», заходящих в северокавказские порты. Казалось бы, совершенно очевидный вопрос объединения двух Азовских флотилий, был решен только в июне 1920 года, после того как действительно припекло – войска П.П. Врангеля прорвались из Крыма в Таврию.

В 1920 году Красный флот столкнулся с еще одной серьезной проблемой. Из- за длительного подавления Советской властью левой матросской оппозиционности, к концу Гражданской войны отстаивать морские интересы в Москве