Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА) - Андрей Валерьевич Козлов

В разговоре местное население должно было использовать все возможности, чтобы намеками показать схожесть гитлеровского и сталинского режима. «Говоря о немцах, надо намекать на большевистский грабеж, аресты, убийства НКВД, преследования, запреты, вывоз на работы и в ссылку, денежные налоги, хлебосдачи, заемное бремя, грабеж сокровищ недр, национальный гнет и т. п.».

Для ведения агитации предлагалось использовать родственные узы. При нахождении в отпуске, при проезде через родные места – с красноармейцем должны были «работать» его национально сознательные родственники, соседи, знакомые и старые приятели. Они должны желать «быстрого возвращения из Красной Армии своему сыну, должны показать свое негодование затяжной войной, стремление к миру и справедливой жизни после войны, – без гитлеровско-сталинских оккупантов».

Письмо предлагало обращать внимание на особенности ведения агитации среди военнослужащих различных национальностей.

«Надо стараться затронуть в разговоре национальные чувства красноармейца. В зависимости от национальности красноармейца надо стараться строить разговор, задавать ему определенные вопросы, стараться показать лояльность или даже дружеское отношение к определенным национальностям».

С красноармейцем-украинцем «(сориентировавшись, чем он „дышит“) можно быть в разговоре наиболее искренним, особенно когда разговор происходит в доме крестьянина или рабочего».

В разговорах с русским предлагалось «выражать благосклонное отношение украинцев к русским трудящимся – рабочим и крестьянам. Подчеркивать, что они испытали такие же бедствия от немцев, как и украинцы, белорусы и другие народы. Избегать слов: «кацап», «москаль», «большевистская Москва».

Белорусам следовало сочувствовать, ведь «Белоруссия очень много бед испытала в этой войне. Много сел там уничтожены немцами и другими бандитами. Много тысяч белорусов пало жертвами банд (намекать на красные разбойничьи отряды, которые вытаптывали Белоруссию, терроризировали и грабили население)».

Особо оговаривалась необходимость ведения агитации среди стойких идеологических противников. «Легко привлечь в союзники национально сознательных людей, но наша главная задача – подключить к противосталинской работе… недовольных сталинским режимом большевиков – партийцев, комсомольцев и активистов»[373].

Анализ двух приведенных документов позволяет утверждать, что командование УПА никогда не рассматривало Красную Армию как «возможного союзника», а всего лишь вело активную контрпропагандистскую работу среди личного состава по подрыву доверия военнослужащих к высшему руководству Советского государства, Вооруженных сил и его первым лицам.

С потенциальными союзниками пытаются наладить позитивные отношения, с ними пытаются договориться. Вспомним хотя бы седьмой пункт приказа командира УПА Клима Савура об отношении к иностранным отрядам в немецкой армии от 28 октября 1943 г.: «Прибегать к самообороне против иностранных воинских частей мы можем тогда, когда они после попыток прийти к согласию продолжают терроризировать и грабить наши села»[374]. Попыток прийти к согласию с командованием Красной Армии, даже формальных, не было, да их и быть не могло.

Мысль о том, что «Украинская повстанческая армия вообще не воевала с Красной Армией», горе-исследователю (термин «горе-исследователи» ввел в научный оборот сам B. Вятрович[375]) Владимиру Вятровичу не принадлежит. Она была высказана двумя годами ранее Ярославом Сватко в публикации «УПА воевало с НКВД, а не с Красной Армией»[376].

Впрочем, и Ярослав Сватко не является первым, кто начал «научно обосновывать» эту мысль. Еще в середине 1990-х гг. она высказывалась Анатолием Кентием и Георгием Папакиным в публикации «Стратегiя “двофронтової” боротьби ОУН-УПА у 1941–1944 рр.»[377] Они первые заговорили о возможности рассматривать ОУН и УПА как организацию, участвовавшую в антифашистской борьбе. Позже эта же мысль прозвучала в работе Николая Слободянюка «Антифашистское движение сопротивления в Южной Украине (1941–1944 гг.)»[378]. Исходя из поставленной задачи – фальсификация истории Второй мировой войны и роль в ней вооруженного националистического западно-украинского подполья, – они подменили термин «сотрудничество» на «пассивное сопротивление» фашистским оккупантам. «Советские, некоторые украинские и российские историки отказываются считать ОУН и УПА участниками антифашистской борьбы, обвиняя их в пассивности сопротивления фашистским оккупантам, контактах и договоренностях с ними…»[379] Согласитесь, что налицо жонглирование терминами, прямая подмена понятий. А слова «пособник» и «антифашист» – синонимами не являются. В пассивном сопротивлении нацистам УПА никто и никогда не обвинял. Их уличали в пособничестве немецким оккупационным властям.

Сформулировав новый термин «пассивное сопротивление», западноукраинские историки пояснили, что сопротивление было пассивным, во-первых, дабы не провоцировать оккупантов на массовые карательные акции против мирного населения, во-вторых, для сохранения собственных кадров и выжидания подходящего момента для вооруженного выступления, в-третьих, украинские националисты считали вредным совершение массовых вооруженных акций, экономических диверсий против немцев, поскольку это усиливало главного врага – СССР[380].

Действительно, менее активных антифашистов история Второй мировой войны не знает!

Аналогичным образом украинские историки пытаются подменить устоявшееся понятие «волынская резня» терминами: «Холмско-Волынская трагедия», «польско-украинский конфликт», «братоубийственная гражданская война», «антипольская акция ОУН(б) и УПА» и др. В обоснование использования терминов Владимир Вятрович и другие утверждают: главными «объектами атак со стороны УПА были отряды Армии Крайовой»; «нападениям подверглись только те села, которые охраняли сильные вооруженные формирования»; «волынский конфликт не является межнациональным, т. к. межнациональный конфликт возможен лишь между равноправными нациями»; это было «восстание против трех оккупантов», «война между соседними нациями, в ходе которой обе воюющие стороны совершили равнозначные военные преступления» и т. д. Они пытаются доказать, что «волынская резня» – польско-украинский вооруженный конфликт, фактически – «война в войне», проявление «безграничной жертвенности и героизма украинской нации, аналогов которым в мировой истории не так уж много»[381].

Приведенные выше документы свидетельствуют об обратном. Жертвы – мирное население: старики, женщины, дети. Цель «этнической чистки» – уничтожение польской национальной группы на определенной территории. А значит, военнослужащие Украинской повстанческой армии переступили черту, отделяющую солдата от бандита-убийцы. А коль так, разговор идет о «геноциде» по образцу нацистского Холокоста.

В завершение скажем, что основными современными способами фальсификации истории обозначенной проблемы являются: подмена архивных документов сомнительными фактами из мемуаров, дневниковых записей участников Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии, которые по определению не могут носить объективный характер, поскольку их движение потерпело поражение; «новое» прочтение и на этой основе осознанное искажение материалов, доступных для изучения архивных источников; придание издававшимся националистическим подпольем газетам, журналам, брошюрам, листовкам значимости исторических документов; открытая подмена понятий, несущих основную смысловую нагрузку; исключение альтернативных точек зрения в исследованиях; попытки актуализации событий в западных областях Украины в 40—50-е гг. XX в. до уровня националистической борьбы против России на современном этапе.

Заключение

Без малого 70 лет назад митрополит Галицкий Андрей Шептицкий охарактеризовал гитлеровский