Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин
Из сборника «Красная армия» 1922 года: «…Его (анархистского отряда – В.Ш.) ядро – действительно черноморские матросы; отличные товарищи, великолепные бойцы, участники небезызвестного на Дону отряда Полупанова, носившего почетные флотские ленточки. Но это было очень давно; полгода тому назад. Отброшенные с низовьев Дона партизанские и красногвардейские отряды не все сумели влиться в войсковую организацию Красной армии… И не мудрено, что возникали товарищеские боевые группы, выбиравшие по своей воле ближайшую судьбу и… маршрут. С Дона перекинулись на Волгу, по Волге – в Астрахань. А по пути «бродячим элементом всякой породы»… Месяца через два «республиканцы» были отправлены на фронт, где в атмосфере Кизлярского винного района были со скандалом расформированы». Все крайности партизанщины таким матросам были присущи в полной мере. Особенно это касалось нетерпимости к «контрреволюционерам» всех мастей и, в первую очередь, к офицерам. Многие повстанцы попадавших к ним в плен офицеров, как правило, сразу же расстреливали. Например, матрос Н. Точеный, бывший соратник по Кронштадту, убийцы германского фельдмаршала Эйхгорна матроса-эсера Б. Донского, считал себя идейным большевиком. В повстанческом движении на Нежинщине, например, видную роль играл матрос Н. Точеный. В своих воспоминаниях он описывает, как достаточно обычные, следующие случаи: захват парохода и расстрел почти всех пленных, расстрел своего командира «на месте» за невыполнение приказания (!?), разжалование в рядовые другого командира, «необоснованно» отпустившего пленного… И это матрос находившийся, по его словам, на твердых большевистских позициях! Что уж тут говорить об анархистах и просто бандитах!
При этом все же следует отделять котлеты от мух, так как многие из тех, кого советские историки, в силу политической конъюнктуры, относили задним числом к матросам-большевикам тех, кто на само деле являлись анархистами, если это были значимые личности типа А.Г. Железнякова и откровенно шаржировали их, если это были личности не столь значимые.
Они просто предпочли лагерю большевиков пребывание в рядах вооруженной оппозиции, будь то анархическое движение батьки Махно или же участие матросов в диверсионных группах левых эсеров. И те и другие, конечно же, никакими бандитами не являлись. Но были и матросы-бандиты, были и матросы-бандитские атаманы. С началом немецкой оккупации в 1918 году матросы Украины объективно оказывались в авангарде той части населения, которая выступала против политики сотрудничества украинской Рады с немцами. Они являлись инициаторами создания многих партизанских отрядов самообороны на Украине. Черноморские матросы, связанные с местным населением, гораздо сильнее балтийских были настроены против Брестского мира, а, следовательно, против большевистских верхов, его заключивших. Поэтому в матросских отрядах анархизм в условиях столкновения с регулярными немецкими частями не изживался, а, напротив, получал подпитку, доходя до смыкания с околоуголовными элементами.
В целом обстановка относительного безвластия вообще устраивала матросов, имевших революционный в народе авторитет и репутацию сплоченных «сильных личностей». Что касается «контры», то в начале 1918 года она проявила себя еще слабо и имелась надежда и дальше давить ее можно будет одной «братвой», не прибегая к помощи государства. В то же время такие тенденции ставили перед матросскими лидерами-большевиками проблему выбора: оставаться ли с «братвой» или, в свете нарастания Гражданской войны, укреплять Советскую власть и Советское государство.
Поэтому в первые послеоктярьские месяцы наиболее авторитетными для матросов становились именно те личности, которые, провозглашая себя анархистами, в то же время «плыли по течению» вместе с большевиками, исходя из складывающейся обстановки, не очень задумываясь, соответствуют ли их действия гуманистическим анархическим идеалам. Именно в этот период приобрели наибольший авторитет анархисты: матрос А.Г. Железняков в Кронштадте и в Петрограде, матросы Е.С. Блохин, А.В. Раков (Рак), В.А. Гнедин, П.М. Скурихин в Гельсингфорсе, матрос А.В.Мокроусов в Севастополе и другие. Что касается кронштадтских «идейных» анархистов- соперников И.С. Блеймана и Х.З. Ярчука, то они также значительно повысили свой политический вес, но в основном на уровне городского начальства (являясь членами Кронштадтского Совета). Во многом благодаря кронштадтскому авторитету, оба стали известны во всероссийском масштабе, были избраны членами Петроградского ВРК, став ведущими авторитетами в главных направлениях анархизма в России: И.С. Блейхман – в анархо- коммунистическом, а Х.З. Ярчук – в анархо-синдикалистском. Соответственно, Блейхман – «наш почти Марат», «атаман Хлопок» (как называли его современники) выглядел гораздо «левее» Ярчука. При этом Блейхман, будучи секретарем Петроградской федерации анархических групп, занимался в основном левым давлением на центральную власть. Ярчук же много внимания уделял кронштадтским проблемам, матросам, своей газете «Вольный Кронштадт», которая постепенно сходила на «нет» из-за недостатка средств. Одновременно Ярчук, как авторитетный анархист, оказывал сдерживающее влияние в сдерживании левой стихии матросских масс, причем там, где оказывались бессильны многочисленные большевистские комиссары.
Одновременно Х.З. Ярчук пытался, при поддержке в борьбе с большевиками эсеров и максималистов, ввести анархо-синдикалистские порядки на уровне Кронштадта. В определенной мере это ему удалось. Именно поэтому в 1918 году Кронштадт стал, по существу, самым анархистским городом России. В 1921 году это еще сыграет свою ведущую роль в знаменитом Кронштадтском мятеже против Советской власти.
В связи с тем, что Ярчук, Блейхман и другие анархистские авторитеты со временем, в глазах радикальной части матросов, все более себя компрометировали контактами с большевиками, среди «стихийных» матросов-анархистов получили распространение новые еще более крайние течения анархизма. Прежде всего, анархо-индивидуализм, который допускал не только немедленное уничтожение государства, но и семьи, а также пананархизм, требовавший введение всеобщей и немедленной анархии. Если к анархо-индивидуализм тянулись представители артистической богемы, выбитые из привычной колеи, то к пананархизму – откровенные уголовники. Влияние этих слоев стало значительно заметнее в матросской массе, особенно в крупных городах, обеих столицах и Кронштадте к середине 1918 года. В то же время на юге, на Украине и на Черноморском флоте анархизм приобрел менее крайние формы, а потому более опираясь на низы, распространялся более широко. В этом, как считает видный идеолог анархизма, «крестный отец» Н.И. Махно, П.А. Аршинов, основную роль сыграла удаленность южных анархистов от центральной коммунистической власти, которая после Октября начала душить массовые движения трудящихся.
* * *
Разумеется, что рассказать обо всех атаманах Гражданской войны, носивших тельняшки, сегодня практически невозможно. Поэтому мы остановимся лишь на самых знаковых фигурах. Прежде всего, обратимся к личности Н.И. Махно, которого связывало с матросами очень многое, и, прежде всего, присутствия большого количества матросов в его отрядах.
Разумеется, среди многочисленных махновцев было немало полууголовные элементы, как впрочем, среди участников всех лагерей Гражданской войны. Но основу армии Н.И. Махно и его Советской
