Мировой ядерный клуб. Как спасти мир - Яков Иосифович Рабинович
Приняв доводы Ванникова, Сталин решил создать Специальный комитет, который «должен находиться под контролем ЦК и работа его должна быть строго засекречена… Комитет должен быть наделен особыми полномочиями».
Председателем Специального комитета стал Л.П. Берия, заместителем председателя Б.Л. Ванников, членами комитета Г.М.Маленков, Н.А.Вознесенский, И.В.Курчатов, В.А. Махнев (секретарь комитета). Отмечая важность вхождения в комитет Маленкова, Сталин подчеркивал: «Это дело должна поднять вся партия, Маленков – секретарь ЦК, он подключит местные партийные организации».
Одновременно с организацией Специального комитета был сформирован Ученый (Технический) совет по атомной энергии в составе: А.Ф. Иоффе, П.Л. Капицы, И.В. Курчатова, А.И. Алиханова, И.К.Кикоина, Ю.Б.Харитона, Б.Л. Ванникова, А.П. Завенягина и В.А. Макиева. И.В.Сталин предложил: «Давайте назначим председателем Ученого совета тов. Ванникова, у него получится хорошо, его будут слушаться и Иоффе, и Капица, а если не будут – у него рука крепкая; к тому же он известен в нашей стране, его знают специалисты промышленности и военные».
На основании постановления ГКО от 20 августа 1945 г. было образовано Первое главное управление при Совете Народных Комиссаров СССР во главе с Б.Л. Ванниковым.
В 1946 г. был пущен первый советский урановый реактор, в 1949 г. создана советская атомная бомба – «надежный ядерный щит Советского Союза» и «гарант мира во всем мире».
Глава 11
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, СОЗДАВШАЯ НАДЕЖНЫЙ ЩИТ СТРАНЕ СОВЕТОВ
В суровые годы Второй мировой войны ученые США работали над атомным проектом, знали об этом в Советском Союзе. События требовали кардинального решения.
Распоряжение ГКО, формально возложившее именно на Курчатова научное руководство работами по урану, было принято 11 февраля 1943 г. Ознакомление Курчатова с материалами разведки проходило в кабинете Молотова. Как пишет Молотов в своих воспоминаниях в записи от 9 июля 1971 г. «Курчатов несколько дней сидел в Кремле, у меня над этими материалами». Заключение Курчатова по тем документам разведки, которые он читал в Кремле в кабинете Молотова, датировано 7 марта 1943 г. Это был подробный анализ. Курчатов начал с заявления о том, что полученные разведкой материалы «имеют громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки». В заключение он написал «что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы урана в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, незнакомые с ходом работ по этой проблеме за границей».
10 марта 1943 г. в АН СССР был создан секретный научный институт атомной энергии, который для конспирации был условно назван «Лаборатория № 2». И.В. Курчатов был назначен не директором и не заведующим, а начальником этой лаборатории, чтобы подчеркнуть особые оборонные цели этого нового академического центра.
ГКО и Сталин наделили Курчатова чрезвычайными полномочиями по мобилизации необходимых для решения проблемы человеческих и материальных ресурсов. В течение всего марта 1943 г. Курчатов изучал в НКВД многочисленные документы разведки. В кабинете Молотова в начале марта Курчатов знакомился в основном с материалами, полученными из Англии. Теперь ему дали документы, полученные из США. Они содержали колоссальный объем данных. Курчатову нужно было дать заключение на 237 научных работ, связанных, в основном, с конструкцией уран-графитового котла (реактора) и возможного использования не только урана, но и плутония для получения атомной бомбы. На этот раз Курчатов не просто давал экспертный анализ, но уже как утвержденный руководитель проблемы составлял подробный список тех сведений, «которые было бы желательно получить из-за границы», и просил в связи с этим «дать указания разведывательным органам».
Документы, с которыми ознакомился Курчатов в Кремле и в НКВД, действительно содержали много неожиданного для ученых советской атомной физики. Новостью была возможность постройки уранового реактора с графитом в качестве замедлителя нейтронов. До этого физики считали, что реактор может работать лишь в том случае, если замедлителем нейтронов будет тяжелая вода (соединение кислорода с дейтерием). Немецкие физики также пытались в 1942 г. построить реактор с тяжелой водой, и дефицит тяжелой воды был серьезным тормозом в их работе. Новостью для Курчатова было и открытие в США плутония, и перспективность использования этого нового элемента для создания атомной бомбы. Число исследований было столь велико и спектр их столь широк, что Курчатов, даже если бы он и был супергением, не был в состоянии на столь обширные технические данные, давать по ним экспертную оценку и осуществлять руководство по их реализации. Несмотря на сопротивление Берии, не желавшего расширения круга «посвященных» в секреты разведки. Курчатов добился того, чтобы с документами НКВД знакомились ведущие ученые, возглавлявшие разные отделы Лаборатории № 2. С апреля 1943 г. доступ к материалам разведки получили академик Иоффе, Алиханов и Кикоин. В последующем к этой группе «надежных» физиков были подключены Лев Арцимович, Юлий Харитон и Кирилл Щелкин. Каждый из них возглавил самостоятельную научно-техническую проблему. Курчатов сосредоточился на создании уран-графитового реактора и выделении плутония, Алиханов стал руководителем работ по постройке реактора на тяжелой воде. Кикоину была поручена практическая разработка разделения изотопов урана газодиффузией. Арцимович для разделения этих изотопов пытался использовать силы электромагнитных полей. Харитон и Щелкин получили особо важное задание по конструкции урановой и плутониевой бомб.
Ни Курчатов, ни его коллеги, допущенные к секретам разведки, не имели права раскрывать источники своей осведомленности. То, что те или иные конкретные сведения получались разведкой, было главной государственной тайной. Раскрытие ее могло вести к провалу всей агентурной сети и к неизбежному смещению руководства НКВД. Поэтому и Курчатову, и его коллегам приходилось выдавать те или иные данные, полученные в разведуправлении НКВД, за собственные открытия и прозрения. Это создавало им ореол гениальности и в целом шло на пользу делу. Поскольку о разведданных конструкциях атомной бомбы большинство подчиненных Курчатова не знали, то их удивление способности Курчатова решать сложные проблемы атомной физики без расчетов было иногда беспредельным. Биографы Курчатова приводят много примеров таких мгновенных решений. Курчатову потребовались данные о характере замедления нейтронов в уран-графитовых призмах. Яков Зельдович, эксперт по замедлению нейтронов, выполнил необходимые расчеты и принес Курчатову их результаты. «Глубоко задумавшись, Курчатов, к удивлению собравшихся, вдруг произносит: „Мне это ясно и без вычислений“ – и дает строгое доказательство без помощи сложных формул».
Хотя разведка продолжала снабжать физиков, занятых проблемой атомной бомбы большим объемом информации, свидетельствующим о приближении ученых-атомщиков США к обладанию реальной атомной бомбой, в научных лабораториях Советского Союза прогресс в этом направлении был весьма скромным. Причина была простой: в стране не было урана. Для
