Польский крест советской контрразведки - Александр Александрович Зданович
Несмотря на предпринимавшиеся по линии советской контрразведки меры, поляки добывали большой объем военной информации, особенно о дислокации воинских частей в приграничных округах, передвижениях войск, оснащении их новой военной техникой. Одной из причин безнаказанности польской агентуры в 1921–1922 г. являлась слабость войсковой охраны и оперативного прикрытия наших западных границ. Ошибочным, на наш взгляд, было решение о закреплении за приграничными губернскими чрезвычайными комиссиями соответствующих участков границы. Дело в том, что в 1920-м и первой половине 1921 г. вся ответственность за политическую охрану границы лежала на едином чекистском органе – Особом отделе окружного уровня, который был обязан своевременно обобщать и анализировать всю необходимую информацию, вырабатывать единую тактическую линию работы на границе и в прилегающих районах[411].
Следующая реорганизация 2-го отдела ПГШ произошла в октябре 1923 г. Ее предложил подполковник М. Байер, который руководил этим аппаратом уже более года и за этот период смог определить имеющиеся организационные слабости[412]. В основном это касалось системы связи с резидентурами, ускорения процесса получения Варшавой добытого разведывательного материала. По договоренности с МИД эти материалы стали пересылать дипломатической почтой. Каждый вторник в польскую столицу приезжал курьер МИД, и уже в четверг он возвращался в Москву. Он забирал почту из Москвы, Петрограда и Новониколаевска. По дороге он заезжал в Минск. Независимо от этого курьера корреспонденцию стали возить и посланцы Репатрационной комиссии, а также ее отделений в Харькове, Одессе и Киеве[413]. Изменения коснулись и контроля за деятельностью резидентур, который стал осуществляться путем выезда на места опытных сотрудников центрального аппарата разведки.
После переворота, осуществленного Пилсудским в мае 1926 г., произошла не планировавшаяся ранее и более масштабная, чем предыдущая, реорганизация 2-го отдела ПГШ. Прежде всего отмечу, что были заменены практически все руководящие кадры. Вместо «умеренного» противника СССР подполковника М. Байера и сменившего его на короткий период времени абсолютно бесцветного и ничем не зарекомендовавшего себя в разведке подполковника Е. Блешиньского-Ферек на должность начальника 2-го отдела в ноябре назначили Тадеуша Шетцеля. Он начал работу в спецслужбах еще в 1918 г., когда возглавил 2-й отдел командования Генерального округа в Люблине. Затем руководил разведкой на Украине, а с 1920 г. уже работал в центральном аппарате 2-го отдела ПГШ. В характеристике на Шетцеля его начальник в начале 1920-х гг. отмечал: «Очень хороший офицер-разведчик. В работе неутомим и систематичен. Исключительно вдумчиво и грамотно решает порученные ему задачи. Из числа известных мне офицеров разведки майор Шетцель отличается наиболее глубокой мудростью и идейностью…»[414]
Работая военным атташе в Турции, будущий начальник 2-го отдела ПГШ многое сделал для объединения эмигрантов из Закавказья и с Северного Кавказа, консолидировав их сепаратистскую и разведывательную деятельность против СССР[415]. Высокопоставленный сотрудник польского МИД Т. Голувко, ознакомившись в июле 1926 г. с проделанной в Турции «прометейской» работой, оценил ее очень высоко, указав в своем отчете на особую роль военного атташе. «Поставленная передо мной задача, – писал Голувко, – была выполнена. Однако в самом начале я должен отметить и подчеркнуть, что во всем этом заслуга принадлежит почти исключительно полк. Шетцелю, который в течение последнего года сосредоточил в своих руках все связи с кавказской эмиграцией, находящейся в Константинополе, и завоевал в ее среде всеобщее доверие и симпатию. Полковник Шетцель так сильно продвинулся в этой кропотливой работе, что мне оставалось только помочь ему ее завершить»[416]. Нисколько не сомневаясь в оценках реально проделанной польским военным атташе подрывной работы, отмечу при этом отрадный для нашей страны факт – советская разведка и контрразведка обладали возможностями тщательно отслеживать действия Шетцеля и его последователей и не допустили проведения каких-либо серьезных сепаратистских акций на территории СССР[417].
Находясь на посту начальника 2-го отдела ПГШ, Шетцель настойчиво внедрял в сознание подчиненных мысль о том, что разведчики принадлежат к определенной политической и военной элите страны, укрепляя тем самым мотивацию к более эффективной работе на благо Польши. Заменив многих руководителей подразделений, он практически не тронул кадры среднего звена и рядового состава. С целью повышения качества актуальной информации для правительственных инстанций из рефератов «Б-1» и «Б-2» были выделены и усилены аналитические подразделения, получившие соответственно и названия: «Россия» и «Германия». Проведенные организационные и кадровые изменения в определенной степени способствовали устранению параллелизма в работе некоторых подразделений. Амбиции отдельных руководящих офицеров удалось пригасить и направить их деятельность на решение общих задач.
Одним из главных достижений Шетцеля явилось то, что ему удалось реализовать на практике намерения Пилсудского взять в свои руки непосредственное руководство деятельностью спецслужб. Как отмечает польский историк А. Мисюк, «постепенно, в соответствии с пониманием Пилсудским существа и роли разведывательной деятельности, принадлежность 2-го отдела к Генеральному штабу становилась номинальной. Главный инспектор Вооруженных сил (Пилсудский. – А.З.) стал все больше влиять на решение вопросов, касающихся разведки»[418].
Результатом конкретных шагов Шетцеля в организационно-кадровых вопросах должно было стать повышение эффективности разведдеятельности. И признаки этого, как казалось, уже начали появляться. Однако в 1927 г. случилось событие, которое похоронило многие надежды. И произошло оно не в Польше, а, как это ни покажется странным, в стане «главного врага» – в СССР. Одна из крупнейших операций ОГПУ, известная под названием «Трест», потерпела провал. Некоторые направления этой разработки советской контрразведки имели отношение к Польше, Генеральный штаб которой длительное время снабжался специально подготовленной дезинформацией о нашей промышленности, транспорте и Красной армии. Далее я подробнее остановлюсь на этой операции, а пока лишь приведу фрагмент найденной мною в архиве ФСБ России докладной записки от 18 апреля 1927 г. начальника КРО ОГПУ А. Артузова руководству органов госбезопасности о целях легенды «Трест». В документе, в частности, отмечалось следующее: «Посредством проработанных материалов о Красной армии (специально организованным для этой цели при Разведупре РВС отделением) удалось дезориентировать разведку противника в желательном для Рев. Воен. Совета направлении… К настоящему моменту, как видно из сводок ген. штабов Польши, Франции, Германии, Эстонии и Японии, – сведения этих штабов о Красной армии составлены почти исключительно на основании дезориентировочных материалов Разведупра»[419]. Многое из того, что делалось против Польши в рамках операции ОГПУ, рассказал
