Мировой ядерный клуб. Как спасти мир - Яков Иосифович Рабинович
Наш вечерний разговор с академиком Харитоном продолжался. Он сказал:
– Как известно, мы получили довольно подробную информацию от Фукса. Он дал описание первой атомной бомбы, и мы решили сделать нашу, аналогично американской.
– Копировать, конечно, легче…
– Я решил создать две группы, которые должны были работать параллельно: первая дал заключение – изделие сработает, вторая – не сработает. Оказалось, что права первая группа…
На определенном этапе потребовались уже не физики, а взрывники. На должность заместителя главного конструктора пригласили Духова из танковой промышленности. Все и всех, если это было необходимо, нам предоставляли без промедления. Масштабы работ становились все шире и шире, особенно при создании водородной бомбы.
– Вас часто называют «отцом атомной бомбы». Это так?
– Это неправильно. Создание бомбы потребовало усилий огромного количества людей. Реакторы, выделение плутония – это гигантская работа! Так что нельзя никого называть «отцом атомной бомбы». Я руководил непосредственно созданием бомбы, точнее, всей ее «физикой»… Сначала нам предстояло сжать материал с помощью обычной взрывчатки, чтобы получить надкритическую массу. В 1940 году мы с Я.Б.Зельдовичем считали, что для этого потребуется десять килограммов урана-235, на самом деле оказалось, что его нужно в несколько раз больше, а получить уран необычайно сложно…
То количество плутония, которым мы располагали, позволяло нам не сомневаться, что будет так, как мы рассчитывали. Провала не боялись. Экспериментально все было проверено.
– На первом этапе вы постоянно дублировали американцев?
– Нет, конечно. Пожалуй, лишь при создании первой бомбы. В последние годы появились статьи, где американцы пытаются представить, будто мы ничего не сделали сами, а все украли у них. Но недавно их специалисты побывали у нас и убедились, что работы идут на равных. На первых порах мы использовали данные Фукса, это так, но дальше шли своим путем. А что касается водородной бомбы, то главное сделали Тамм, Сахаров и другие. У нас было два отдела, одним руководил Сахаров, другим – Зельдович. Они работали вместе, поэтому неверно приписывать все достижения Андрею Дмитриевичу. Бесспорно, он – гениальный человек, но создатели водородной бомбы – это и Сахаров, и Зельдович, и Трутнев… А американцы в конце 1949 – начале 1950 года наделали много ошибок и не смогли найти дальнейший путь…
– Вы были на испытаниях водородной бомбы?
– Конечно. Наблюдательный пункт находился на расстоянии 70 километров от эпицентра. На краю поселка стояло здание, а внизу амфитеатром были расставлены скамьи. Там собралось много военных, они наблюдали за взрывом и только еще пытались понять, что такое атомная бомба… Мы с Игорем Васильевичем стояли наверху. Бомбу сбрасывали с самолета, и взрыв был в воздухе. Ударная волна пришла через три минуты, сорвала с военных фуражки. После испытаний мы поехали на место, то есть под точку взрыва, и увидели, как «вздулась» земля… Очень страшное это оружие, но оно было необходимо, чтобы сохранить мир на Земле. Я убежден, что без ядерного сдерживания ход истории был бы иным, наверное, более агрессивным. По моему убеждению, ядерное оружие нужно для стабилизации обстановки, оно способно предупредить большую войну, потому что в нынешнее время решиться на нее может только безумец.
– Понятно, что у нас, обывателей, есть страх перед бомбой: не может ли с ядерным оружием произойти то же самое, что случилось в Чернобыле? Ведь даже в канун катастрофы физики утверждали, что ее произойти в принципе не может! И тут же – крупнейшая авария…
– Мы никогда не говорили, что наши «изделия» абсолютно безопасны! Наоборот, всячески подчеркиваем, что они опасны, и поэтому необходима очень высокая тщательность в работе и в обеспечении доступа к ядерному оружию. Речь идет не о ядерном взрыве. Приходится, например, возить наши «изделия» по железной дороге, где возможны аварии. Бывают и сходы составов с рельсов, и пожары. Поэтому мы постоянно призываем к максимальной бдительности, сокращению перевозок и так далее. Этой гранью безопасности мы специально занимались. Поскольку заводы разбросаны, пришлось провести некоторую перекомпоновку производств, чтобы наши заряды в собранном виде перевозить на минимальные расстояния…
Если, к примеру, злоумышленник или террорист решится выстрелить в «изделие», то в ряде его конструкций это может вызвать детонацию взрывчатого вещества, что приведет к распылению ударной волной плутония и, как результат, возникновению радиоактивного облака. У американцев, как известно, над Испанией случилась авария – самолет потерял атомную бомбу, произошел взрыв обычной взрывчатки, и распылился плутоний. Очистка местности потребовала гигантских затрат…
Вопросы безопасности должны находиться на первом плане. Но не так легко этого добиться, ведь кроме понимания нужны и определенные финансовые затраты.
…С точки зрения «ведомства Берии», у Харитона грехов было вполне достаточно, чтобы до конца жизни находиться в одном из заведений ГУЛАГа. И дело не только в национальности – преследование евреев с присущим сталинизму размахом началось уже после того, как Харитон и многие его коллеги были прикрыты «ядерным щитом», который они же и создавали. Нет, были у семьи Харитона «грехи» более значительные…
Отца в 1922 г. выслали из страны как «идеологически вредный элемент». Он обосновался в Риге. В 1940 г. после вступления в Прибалтику советских войск был арестован и отправлен в лагерь, где и погиб. Мать – актриса. Работала в Художественном театре. Уехала на гастроли в Германию и не вернулась. Сестра оказалась на оккупированной фашистами территории, что в те времена считалось преступлением. Да и сам Юлий Борисович выезжал в Англию, где работал у Резерфорда. На пути домой он побывал в Берлине, а там, вполне вероятно, мог встречаться с матерью…
В общем, одного из руководителей Атомного проекта любой, даже самый заурядный следователь «ведомства Берии» мог обвинить и в шпионаже, и в предательстве Родины. Не сомневаюсь, что с таким ощущением Харитон жил и работал. Но вспоминать об этом не любил.
– Вы часто контактировали с Берией?
– Сначала все проблемы решали через Курчатова. А потом приходилось и мне общаться…
– Он считался с вами?
– Вынужден был… Берия знал, что в нашем деле он ничего не понимает… и, повторяю, вынужден был выслушивать нас… К примеру, был такой случай. Где-то в начале 50-х приехала к нам комиссия по проверке кадров. Члены комиссии вызывали к себе руководителей на уровне заведующих лабораториями. Расспрашивали и Льва Владимировича Альтшуллера. В частности, ему был задан вопрос: «Как вы относитесь к политике советской власти?» Альтшуллер резко раскритиковал Лысенко, сказал, что он безграмотный и опасный человек, а власть его поддерживает. Естественно, Альтшуллера распорядились убрать. Ко мне пришли Зельдович и Сахаров, рассказали эту историю. Я позвонил Берии. Тот сказал: «Он вам очень нужен?»
