Белые пятна Великой Отечественной войны - Алексей Валерьевич Исаев

Однако этот общеизвестный пример – лишь вершина айсберга. Существовала отрасль военного производства, поглощавшая ресурсы государства с большим отрывом от всех остальных. Это производство боеприпасов. Из 60 млрд рублей заказа Красной армии на вооружение в 1941 г. на боеприпасы выделялся 21 млрд рублей (35,4 %). Артиллерийские системы заказывались на сумму намного меньшую – 3 млрд рублей. Перевооружение на новые танки КВ и Т-34 должно было обойтись в 7,9 млрд рублей, перевооружение ВВС – в 11 млрд рублей.

С чем это связано? Откуда такие крупные суммы? Это связано с принципами использования артиллерии, стреляющей с закрытых позиций. Так, разрушение блиндажа или укрепленного наблюдательного пункта требовало одного часа времени с расходом 100–120 снарядов калибром 122 мм или 60–80 снарядов калибром 152 мм с учетом естественного разброса. Такой расход на одну цель давал значительный суммарный настрел орудий за месяцы и годы боевых действий.

В апреле 1941 г. были введены нормативы годового расхода снарядов на дивизионные орудия – 6000 штук на одну 76,2-мм дивизионную пушку, 4860–5280 на 122-мм гаубицу и 4320 на 152-мм гаубицу[50]. Орудия эти в довоенных ценах стоили 80–100 тыс. рублей, а одна годовая норма 76,2-мм выстрелов обходилась бы в 418 тыс. рублей, 122-мм гаубичных выстрелов – около миллиона, 152-мм гаубичных – уже 1,3 млн рублей (речь идет именно о выстрелах, т. е. о снарядах и зарядах для гаубиц с их раздельным заряжанием и об унитарных патронах для 76-мм пушек. Для расчетов использовались стоимостные показатели выстрелов из так называемого «Ценника ГАУ» (Главного артиллерийского управления Красной армии июля 1941 г.). Как видим, за свою фронтовую жизнь артсистема расстреливала боеприпасов по стоимости в разы, а реально – на порядок больше цены самого орудия.

Более серьезные и дальнобойные орудия были дороже. 152-мм гаубица-пушка МЛ20 образца 1937 г. стоила в 1939 г. уже около 200 тыс. рублей, а годовая норма выстрелов для нее (4800 штук) в ценах лета 1941 г. – почти 1,7 млн рублей. Таких орудий в Красной армии к началу войны имелось 3123 штуки.

Зависимость цены годовой нормы выстрелов от калибра, кстати, была нелинейной. 1920 снарядов для одной 203-мм гаубицы Б-4 образца 1931 г. стоили примерно те же 1,7 млн рублей. А вот у калибров особой мощности следовал резкий скачок вверх.

Даже локальный по своим масштабам конфликт на реке Халхин-Гол в 1939 г. наглядно иллюстрирует масштабы расходов на боеприпасы. Победа на Халхин-Голе была обеспечена в немалой степени артиллерией, выигравшей дуэль у японцев. И только в ходе советского наступления с 20 по 30 августа 1939 г. было расстреляно боеприпасов на сумму свыше 32 млн рублей[51]. При этом безвозвратные потери достаточно дорогих (112 тыс. рублей) танков БТ-7 за этот же период (44 единицы[52]) обошлись в денежном исчислении в сумму около 5 млн рублей. В Советско-финляндскую войну 1939–1940 гг. прорыв «линии Маннергейма» на Карельском перешейке обошелся в сумму свыше 500 млн рублей на боеприпасы калибром от 107 мм до 280 мм[53]. Потеря на Карельском перешейке безвозвратно 368 танков[54] обошлась СССР на порядок дешевле.

В какой степени СССР был готов к столь значительным расходам и к производству колоссальных объемов боеприпасов? Эта отрасль была проблемной еще со времен Российской империи. Узким местом был порох. Индустриализация и модернизация 1930-х гг. в СССР снизила остроту проблемы, но не устранила ее полностью. Так, начатые строительством на рубеже 1920–1930-х гг. пороховые комбинаты были завершены только к 1941 г. Поэтому мобилизационный план от 5 июля 1938 г. (предусматривавший годовую потребность в порохах в 167 975 тонн) расчетную мощность пороховой промышленности СССР обеспечивал только на 28 %; в 1940 г. эта цифра увеличилась только до 43 %[55], а к 1941 г. – благодаря вводу новых мощностей – до 75 % (118 200 тонн при плане 156 600 тонн)[56]. Тем не менее до 100 % было еще далеко.

Отдельно следует сказать о качестве продукции пороховых заводов. 93 % ее составляли пироксилиновые пороха, и была недооценка более перспективных нитроглицериновых порохов[57]. Опыт мобилизации промышленности в Советско-финляндскую войну только подтвердил грядущие сложности. В январе 1941 г. заместитель начальника Управления вооружения наземной артиллерии ГАУ Красной армии М. В. Бушмелев писал наркому государственного контроля Л. З. Мехлису: «Достаточно элементарного анализа итогов работы промышленности по мобилизационному плану в конце 1939 г., чтобы установить, что реальной подготовки промышленности к войне не проводилось и программы развертывания промышленности (т. е. мобилизационного плана) не было»[58]. Даже ограниченная война с Финляндией велась преимущественно на старых запасах.

Неудивительно, что обеспеченность артиллерии Красной армии боеприпасами еще и на 1 июня 1941 г. оставляла желать лучшего. Так, 152-мм гаубицы-пушки снабжались на 66 %, а артиллерия среднего калибра в целом – на 73 %[59]. Перед войной Красная армия получила отличные 37-мм автоматические зенитные пушки и 120-мм полковые минометы, но обеспеченность их боеприпасами составляла лишь 17 и 14 % соответственно.

В таком изначально неблагополучном состоянии Красная армия оказалась втянута в большую войну. К слову, одной из причин спорных политических решений, таких как пакт Молотова – Риббентропа в 1939 г. и «не поддаваться на провокации» в 1941 г., несомненно, являлось состояние военного производства. Предпринимались титанические усилия для его наращивания, однако приемлемый – именно приемлемый, а не избыточный – уровень ожидался лишь в 1942 г.

Большим достижением советской промышленности перед войной стало налаживание производства тяжелых и средних танков с противоснарядным бронированием и 76,2-мм пушками. Одной из предпосылок вооружения танков такими пушками в СССР стало наличие орудий с аналогичной баллистикой в дивизионной артиллерии. Советские стрелковые дивизии и до войны, и в 1941–1945 гг. вооружались 76,2-мм дивизионными пушками – и оставшимися от старой армии, и доработанными в соответствии с требованиями времени.

Катастрофическое развитие событий на фронтах в начале войны усугубило и без того неблагополучную обстановку. Были потеряны заводы, вовлеченные в цикл производства боеприпасов, особенно чувствительной была потеря мощностей по производству пороха. За 1942 г. порохов всех типов в СССР произвели 67 698 тонн[60], а в Германии более чем в два раза больше – 146 563 тонны[61]. Это было серьезное отставание, приводившее на фронте к проигрышу артиллерийской дуэли немцам, особенно в позиционных сражениях.

Все это в сумме заставляло советское руководство делать ставку на бронетехнику. Помимо перепрофилирования судостроительных мощностей к производству танков привлекались автомобильные заводы. Уже постановлением ГКО № 899сс от 14 ноября 1941 г. ставилась задача довести выпуск танков до 140 штук в сутки[62]. Это означало производство 50 тыс. танков в год, что было утопией. Тем не менее танкопром стал выпускать десятки тысяч танков и САУ.

Качественный скачок в танковом производстве дало внедрение