На дне. Дачники - Максим Горький

Юлия Филипповна. Подожди… убери прочь твою руку! Тебе не нравится мое предложение? Но ты же собираешься застрелить меня?.. Я застрелилась бы первой, но, боюсь, ты меня обманешь и останешься жить, а мне не хочется быть обманутой еще раз, и я не хочу разлучаться с тобой… я буду жить с тобой долго-долго… ты рад?

Суслов (подавленно). Слушай, Юлия, так нельзя… нельзя!

Юлия Филипповна. Можно – ты видишь! Ну, хочешь, я сама застрелю тебя?

Суслов (закрываясь от нее рукой). Не смотри на меня так! Это черт знает что! Я – уйду… я не могу!..

Юлия Филипповна (весело). Иди… Я выстрелю тебе в спину… Ах – нельзя… вот шествует Марья Львовна… славная женщина! Отчего бы тебе, Петр, не влюбиться в нее? У нее такие красивые волосы!

Суслов (негромко). Ты сводишь меня с ума! За что? За что ты ненавидишь меня?

Юлия Филипповна (пренебрежительно). Тебя нельзя ненавидеть…

Суслов (тихо, задыхаясь). Ты так мучаешь меня, но – за что? Скажи!

Марья Львовна задумчиво идет, наклонив голову, согнувшись. Суслов стоит против жены, упорно следя за револьвером в ее руке.

Юлия Филипповна. Марья Львовна! Идите сюда… Ты, Петр, сделал из меня мерзкую женщину… Ступай, иди! Марья Львовна, мы скоро едем домой?

Марья Львовна. Не знаю, право! Все куда-то разбрелись… Вы не видали Варвару Михайловну?

Юлия Филипповна. Она, вероятно, с этим писателем. Ты, кажется, хотел идти на реку? Иди, нам без тебя не будет скучно…

Суслов молча уходит.

Марья Львовна (рассеянно). Как вы строго…

Юлия Филипповна. Это не вредно. Какой-то философ, говорили мне, советует мужчине: когда идешь к женщине, бери с собой плеть*…

Марья Львовна. Это Ницше…

Юлия Филипповна. Да? Он, кажется, был полуумный? Я не знаю философов – ни умных, ни полуумных… но если бы я была философом, я сказала бы женщине: подходя к мужчине, моя милая, бери с собой хорошее полено.

С левой стороны, в глубине поляны, являются Ольга Алексеевна и Калерия, они садятся около ковра с закусками.

Говорили мне также, что у одного племени дикарей существует такой милый обычай: мужчина, перед тем как сорвать цветы удовольствия, бьет женщину дубиной по голове. У нас, людей культурных, это делают после свадьбы. Вас по голове дубиной били?

Марья Львовна. Да-а!..

Юлия Филипповна (с улыбкой). Дикари честнее, не правда ли? А почему вы такая хмурая?

Марья Львовна. Не спрашивайте… Вам тяжело жить?

Справа идет Двоеточие без шляпы, с удочкой в руках.

Юлия Филипповна (смеясь). Кто слышал мои стоны?.. Я всегда веселая… А вот дядюшка… Вам нравится он? Мне – очень.

Марья Львовна. Да, он славный…

Двоеточие (подходя). А шляпа моя так и уплыла… Поехала молодежь спасать ее и окончательно утопила! Нет ли у кого лишнего платочка, голову повязать? А то, понимаете, комары лысину кусают.

Юлия Филипповна (встает). Подождите, сейчас принесу. (Отходит в глубину сцены.)

Двоеточие. А там сейчас господин Чернов всех потешал… славный паренек!

Марья Львовна. Он… веселый?

Двоеточие. Удивительно! Так и сверкает весь!.. Стихи свои всё читал. Попросила его какая-то барыня стихи в альбом ей написать; он, понимаете, и написал. Вы, говорит, смеясь, в глаза мне поглядели, но попал, говорит, мне в сердце этот взор и, увы, вот с лишком две недели я, говорит, не сплю, сударыня, с тех пор… понимаете! А дальше…

Марья Львовна (торопливо). Не надо, Семен Семенович, дальше… Я знаю эти стихи… Скажите… вы долго здесь проживете?

Двоеточие. Да я думал, понимаете, у племянника до конца дней основаться… а с его стороны не вижу охоты поддержать меня в этом намерении. А деваться мне некуда… никого у меня нет… Деньги есть… а больше ничего нет!

Марья Львовна (рассеянно, не глядя на него). Вы в самом деле – богатый?

Двоеточие. Около миллиона у меня, понимаете. Хо-хо! около миллиона. Умру – все Петру останется… но его это, по-видимому, не прельщает. Не ласков он со мной, да. Вообще он какой-то нежелающий… ничего не нужно ему… не понимаю я его! Положим, он знает, что все равно его деньги будут, – чего же ему беспокоиться? Хо-хо!

Марья Львовна (с бо́льшим интересом). Эх вы, бедный!.. Вы бы употребили их на какое-нибудь общественное дело – всё лучше, больше смысла!

Двоеточие. Н-да! Мне это советовал один моншер, да не люблю я его, понимаете. Жулик он рыжий, хоть и притворяется либералом. А, по совести говоря, жалко мне эти деньги Петру оставлять. На что ему? Он и теперь сильно зазнался. (Марья Львовна смеется. Двоеточие внимательно смотрит на нее.) Чего вы смеетесь? Глупым кажусь? Нет, я не глупый… а просто – не привык жить один. Э-эхма! Вздохнешь да охнешь, об одной сохнешь, а раздумаешься – всех жалко! А… хороший вы человек, между прочим… (Смеется.)

Марья Львовна. Спасибо!

Двоеточие. Не на чем. Вам спасибо! Вот вы говорите мне – бедный… хо-хо! Этого я никогда не слыхал… все говорили – богатый! Хо-хо! И сам я думал – богатый… А оказалось: бедный я…

Юлия Филипповна (подходит, в руках у нее платок). Вы, дядя, объясняетесь в любви?

Двоеточие. Куда мне, к лешему! Я теперь только на уважение способен… Повяжи-ка покрасивее… И пойду закушу чего-нибудь на дорогу-то…

Юлия Филипповна. Вот… очень идет к вам!

Двоеточие. Ну, и врешь! У меня лицо мужественное. Идем закусывать. Я все хочу спросить тебя, – ты мужа-то не любишь?

Юлия Филипповна. А по-вашему, его можно любить?

Двоеточие. А на что замуж за него вышла?

Юлия Филипповна. А он интересным прикинулся…

Двоеточие (хохочет). Э, ну тебя к Богу!..

Все трое уходят в глубину сцены. Там начинается шум и смех, негромкий, но непрерывный. С левой стороны выходят: Басов, выпивший, Шалимов, Дудаков и Влас. Последний идет в глубину сцены, а первые трое – на сено.

Замыслов (кричит в лесу). Господа! Пора домой!

Басов. Чудные здесь места, Яша? Хорошая прогулка, а?

Шалимов. Ты же все сидел как сыч. Сидел и пил… и размок…

В глубине сцены Соня повязывает платок на голове Двоеточия. Смех. Из леса, около ковра с закусками, выходит Замыслов, берет бутылку вина и стаканы