«Любовь» и другие одноактные пьесы - Мартин Гургенович Алоян

К о с т а с. И не спрашивай, целая история.

М и ш а. Он у тебя какой-то колкий.

К о с т а с. Это мягко сказано. Я уж совсем перестал его понимать.

М и ш а. А почему он говорит — удивительные?

К о с т а с. Это он нас, фронтовиков, так называет. С иронией.

М и ш а. Да-а… Плохо воспитал ты его. Не в духе, так сказать, наших боевых традиций.

К о с т а с (со вздохом). Это верно. Хотя старался как мог. Все, что имел, все ему отдавал. Думал, за нас троих отдаю. Думал, пусть растет, пусть станет человеком, пусть имеет то, чего мы не имели.

М и ш а. Да, трудно нынче с ними. Видно, слишком легко все им дается. Видно, их нужно не только по шерсти гладить.

К о с т а с. Да рука не поднималась.

М и ш а. А может, это оттого все, что он не знал…

К о с т а с. Да что ты, Миша! Не мог я сказать правду. Так я его еще как-то держал, а правду узнает — выпорхнет, как птичка из гнезда, поминай как звали. А один он человеком не сумеет стать.

М и ш а. Так мы ведь — не в гору, с горы. Дальше еще труднее будет. Небось твои старые раны дают о себе знать?

К о с т а с. Дают, проклятые, дают. Но я почему-то верю, что когда-нибудь туман в его голове рассеется все же. Вот в аварию попал, машину разбил… Да черт с ней, с машиной, — ногу сломал, инвалидом стал. И главное, меня еще во всем винит. Зачем, мол, ему машину купил. Зачем, мол, разрешил ездить без прав. Представляешь — я еще виноват!

М и ш а. А что, может, он прав. Действительно, зачем ты ему покупал машину? Заработал бы сам — по-другому относился.

К о с т а с. Наверное. Хотя, видит бог, я хотел как лучше. Ради Вали и ради Ивана. Чтоб они не сказали оттуда — что, мол, неродной, так жалею чего. А получилось все наоборот. И не знаю, что теперь делать.

М и ш а. А что, если все-таки сказать ему все как есть, а? Может, потрясение как-то подействует на него?

К о с т а с (подумал). Нет, Миша, не смогу. Может, ты и прав, но — не смогу. Поздно.

Входит  ж е н щ и н а.

Ж е н щ и н а. Господи, господи, что же делать?

М и ш а. Что с ней, Константин?

К о с т а с. Не пойму. Всю ночь места себе не находит.

М и ш а. Может, ей помощь нужна? (Подходит к женщине.) Простите, вас кто-нибудь обидел? Может быть, я могу чем помочь?

Ж е н щ и н а. Я… Я… Даже не знаю… (Плачет.) Я уже ничего не помню…

М и ш а. Вы успокойтесь. И все по порядку…

Ж е н щ и н а. Разве здесь не ясно написано? (Протягивает телеграмму.)

Миша читает.

М и ш а (Костасу.) Сын попал в аварию, он на БАМе работает, а эти как глухие — нет билетов, и все тут.

Костас качает головой.

М и ш а (возвращает телеграмму). Ну что ж, все ясно. Сейчас попробуем решить вашу проблему.

Ж е н щ и н а. Но они клянутся, что на сегодня билетов нет. Предлагают только на среду, но как столько ждать!

М и ш а. Не беспокойтесь, если за дело берутся гвардейцы, не пропадете. Надо только понять, с кого лучше начать.

Мимо идет  с л у ж а щ и й.

Эй, приятель!

С л у ж а щ и й (испуганно). Опять вы?! Что вам еще от меня надо?

М и ш а. Да погоди ты, не боись. (Берет его за рукав, тихо.) Слушай, есть дельце…

С л у ж а щ и й. Гражданин, отстаньте, я сказал. Будет посадка — объявят.

М и ш а. Да я не про это. (Слегка вытягивает из верхнего кармана пиджака десятирублевку.) Нужен один билетик, понял?

С л у ж а щ и й. Вы что, гражданин!

М и ш а (тихо). Я все понимаю, это только первая половина, так сказать, аванс.

С л у ж а щ и й (оглядываясь по сторонам). Не знаю, не знаю… Ничего вам не обещаю. Идемте посмотрим, вдруг случайно…

С л у ж а щ и й  и  М и ш а  уходят. Женщина отходит. Костас возвращается к Йонасу.

К о с т а с. Как себя чувствуешь?

Й о н а с. Замечательно. Как только появился твой удивительный приятель, даже нога прошла. Рядом с вашими ранами — что наши…

К о с т а с. Йонас, Йонас, что ты понимаешь в людях. Миша — он же…

Й о н а с. Конечно, удивительный. Я ж и говорю.

К о с т а с. Он действительно удивительный человек, но почему-то в твоих устах это слово звучит как брань.

Возвращается  М и ш а, с улыбкой потирает руки.

Ну что, достал ей билет?

Й о н а с. Да, удивительно живут эти удивительные люди. Есть у кого поучиться.

К о с т а с. Йонас…

Й о н а с. Главное — высокоморальные.

К о с т а с. Йонас, если ты не перестанешь…

М и ш а. Да пусть говорит, даже интересно послушать.

Й о н а с. Отец, ты бы тоже поучился. Взял бы пару уроков умения устраиваться. Может, нам тогда бы и не пришлось лететь неизвестно к кому.

М и ш а. Эх, парень, парень, туман у тебя в башке погуще, чем на поле. Ты что ж думаешь, я дал взятку? Смотри и учись. (Вынимает из кармана десятирублевку.)

Й о н а с. А меня не интересуют ваши махинации.

М и ш а. Это не махинации, это маленькая военная хитрость. С волками жить — по-волчьи выть. (Костасу.) Или, как говорил наш капитан: бить врага на его территории его же собственным оружием. Помнишь?

К о с т а с. Так он не взял? Или это другая десятка?

М и ш а. Та самая. И заметь — действует не хуже удостоверения ОБХСС. Объясняю фокус. Она у меня всегда наготове. Как вижу хапугу, а я их по глазам вижу, я ему сначала внедряю ее — нежно и с намеком на продолжение. А когда он сделает то, что обязан делать за свою зарплату, и начинает поглядывать выжидательно, тут я ему спокойно так, гражданин, скажите, пожалуйста, в вашем левом кармане не оказалось, случайно, десятки с таким-то номером?.. А номер у меня заранее выписан. Он бледнеет. Потом краснеет. Потом исчезает — как с вешних яблонь дым. Оле-оп!

К о с т а с (изумленно). Ну ты даешь, Миша…

М и ш а (мрачно). А как с ними иначе? (Йонасу.) Ну, как туман в голове — рассеялся немного?

Подходит  ж е н щ и н а, она улыбается.

Ж е н щ и н а (Мише). Даже не знаю, как вас благодарить. Большое вам спасибо. Счастливо вам долететь.

М и ш а. Спасибо. Самому очень бы хотелось.

Ж е н щ и н а  уходит.

К о с т а с. Ты куда летишь, Михаил?

М и ш а. Разве не говорил? В Курган, к Илизарову.

К о с т а с. А кто это?

М и ш а. Ну, ты совсем от жизни отстал. Он из калек делает артистов балета. Волшебник. Очередь к нему в клинику знаешь насколько вперед? Со всего мира едут. Большие люди.

К о с т а с. А ты что, тоже стал большим человеком?

М и ш а. Я был большим сорок лет назад. Как и ты. Больше не бывает.

Й о н а с. Значит, если сорок лет назад вы воевали, то сегодня отдай мое и не греши? И вас не смущает, что другой человек не может попасть туда только потому, что по возрасту не успел стать удивительным?

К о с т а с. Что ты мелешь?!

Й о н а с. Ах да, конечно, старые