Город пробужденный - Богуслав Суйковский
52
Они подплыли к берегу полуострова, на котором был расположен Карфаген, в ночь звездную, тихую и ясную. Луна уже скрылась на западе, и темнота была густой, близкой и грозной, а волна — маслянистой, медлительной, нехотя, липко, беззвучно расступавшейся под напором носа корабля.
Сифакс ругался, велел замедлить ход, хотя и так они плыли медленно, работая лишь несколькими веслами. Он сам стоял на носу, прислушиваясь и вглядываясь. И говорил стоявшей рядом Керизе:
— Мелькарт, такой мудрый бог, а неверно понял наши мольбы о счастливом пути! Правда, ни бури, ни встречных ветров не было, но ведь и такая тишина нам не по душе. Понимаешь, когда есть волна, она бьется о берег или хотя бы о какую-нибудь скалу, а их тут полно, под самой поверхностью, и тогда хороший моряк сразу поймет, что к чему, избежит столкновения! А сегодня что? Весла больше шума делают! Врежешься носом и сам не будешь знать, обо что!
Через мгновение он пробормотал, уже скорее себе под нос:
— На Камарте огни уже не горят! Ну, конечно, в Карфагене есть дела поважнее! Но как теперь узнать, где этот мыс, где берег? Все черное, как задница негра в темную ночь! И найди тут какую-то расселину! Тьфу! Тьфу! Пусть Зебуб поглотит такую ночь, такую тишину, такое море и все остальное! А это что? Эй, ведь какой-то из богов был милостив!
Единая чернота перед ними внезапно раскололась горизонтальной, изорванной линией. Ниже была тьма, грозная, тяжелая, но различимая как скалистая стена близкого берега, а выше гасли звезды, одолеваемые золотистым, красноватым, мерцающим заревом. Оно ширилось быстро, зловещее, торжествующее, страшное.
— Пожар! — понизив голос, пробормотал Сифакс. — Карфаген горит!
— Так точно, господин! — Арифрон, подобострастно державшийся сзади, решил, что может вмешаться. — В той стороне как раз и есть Карфаген!
— Это и я знаю! А ты должен лишь указать мне вход в эту вашу расселину. Теперь это будет уже нетрудно!
— Так точно, господин! Нужно лишь плыть на юг, а по очертаниям края берега я легко узнаю! И впрямь, какой-то из богов милостив к нам, что так осветил небо!
— Но к Карт Хадашту немилостив! — с тревогой и болью произнесла Кериза, не сводя глаз с зарева. Оно ширилось, приобретало все более красный оттенок, выглядело ужасающе. — Что там происходит?
— Наверное, римляне штурмуют! Или уже ворвались! Говорю тебе в последний раз: не лезь туда, где смерть! Поезжай с нами!
— Нет, Сифакс! — тихо, но спокойно ответила Кериза.
— Как хочешь! Что там, Арифрон?
— Расселина, господин! О, видно! Теперь к берегу, медленно. Как только войдем по инерции, надо сложить весла, а то в расселине сломаются. Можно только отталкиваться от стен!
Отблеск далеких пожаров достигал самой глубины расселины и позволял легко маневрировать. Через короткое время Арифрон скомандовал:
— К левой стене! Стоп! Мы на месте, господин. Отсюда выход на равнину!
Кериза посмотрела вверх. В дрожащих, неверных отблесках зарева ступени были различимы. Внезапно, поддавшись какому-то порыву, она повернулась к Сифаксу.
— О, позволь… у меня одна огромная просьба! Смотри, какое там зарево! Там творится что-то страшное! Те, внизу, не видят, не знают… Позволь мне… я скажу! Я призову их вернуться в город! А ты… ты отпустишь тех, кто выберет бой!
— Ты с ума сошла, женщина! — бросился к ней пират и невольно оглянулся на Арифрона. Тот быстро пятился, не скрывая ужаса. Сифакс внезапно злорадно рассмеялся.
— Хотя — хорошо! Всех не отпущу, ведь они должны еще отвезти меня на Эгаты! Но двоих, ну, пусть троих, тех, кто первыми вызовется, я тебе дам! Хе-хе, если кто-нибудь вызовется!
— Спасибо тебе! — воскликнула Кериза, бросаясь к лестнице. — Троих? О, в бою пригодятся любые руки!
Она взбежала на помост надсмотрщиков между скамьями гребцов. Здесь ничего не изменилось. Пираты в роли надсмотрщиков были так же безжалостны, так же умели и любили пускать в ход кнут, как и люди Бомилькара. Может, лишь гребцы были еще более измучены, отупелы, подавлены.
Кериза с сожалением и сочувствием огляделась, как всегда, когда спускалась вниз, — Сифакс позволил ей носить воду и перевязывать самые болезненные раны, — хотя и отдавала себе отчет, что это негодяи и дезертиры. Теперь же она возбужденно закричала:
— Слушайте меня! О, слушайте все! Карт Хадашт в огне! Наверное, римляне атакуют! Кто хочет спасти город, того Сифакс обещал отпустить! Там может понадобиться любая пара рук! Скорее! Скорее!
Никто не пошевелился, никто не вскочил. Ближе всех сидевший, отчетливо видный в свете лампы Хирам наклонился, уткнувшись головой в плечи. Сидевшая за ним Апама, отвергнутая Тридоном из-за лица, обезображенного ударами кнута, истерически рассмеялась.
— Нам идти сражаться? За эту чернь, из-за глупости которой мы здесь? О нет!
— Прочь! — бросил кто-то сквозь зубы.
— А что? — язвительно рассмеялся Сифакс. — Я так и думал! Предпочитают безопасное рабство возвышенной смерти! Ну, иди уже, а то нам надо отплывать, пока ночь. Римляне могут тут крутиться, а встреча для нас будет нездоровой. Иди и не беспокойся об этих! Гниль!
Пока Кериза поспешно карабкалась по скалистым ступеням к краю расселины, галера уже пятилась кормой, отталкиваясь шестами, к морю. Но девушка ни разу не оглянулась, вся поглощенная мыслью о том, что происходит в городе.
На возвышенности было значительно светлее, вдали уже вырисовывались черные контуры зданий, башен, крыш. Самая высокая в городе крыша храма Эшмуна на Бирсе темнела на фоне зарева. Но пожары бушевали, верно, внизу, у подножия холма, вероятно, в кварталах Малки,
