Потерявший солнце. Том 1 - FebruaryKr

Быть может, в этом все-таки есть смысл? Ведь им, вопреки всему, удалось покорить земли, на которые нацелился император…

Последняя страна, Локан, лежала перед ними. Море песка, где ни травинки не найти; вода по цене золота, золото не дороже горсти песка. Горластые, дочерна загорелые люди с прозрачно-голубыми глазами и белоснежными улыбками, чьи тела замотаны в десятки тонких одежд, а душа – в десятки фальшивых чувств. У них ни друзей, ни врагов – только те, кто продает, и те, кто купит; остальное не имеет значения. Они проживали свою жизнь как азартную игру и умирали так, будто завтра снова откроют глаза. Ни один из них не склонял головы. Пока был хоть малейший шанс победить, они готовы были драться, льстить, лгать, откупаться, но только не сдаться. Боги слепили этих людей из гонора и воя ветра, а обжигало полусырые фигурки само солнце.

Города жили за счет торговли. Стоило взять неприступные стены в кольцо, и люди, лишенные еды, начинали сходить с ума. Одни пытались торговаться, предлагая и деньги, и ценности, и собственных детей, готовы были согласиться на любые условия и тут же позабыть свои клятвы, другие выходили в последний самоубийственный бой. Завтра с рассветом медлительные после сна звери снова поднимут в воздух песок, и спустя несколько часов на горизонте должны показаться стены Хабира.

Взбудораженные воины невольно ускоряли ход и тут же одергивали друг друга, опасаясь нарушить строй. Усталость отступает, когда близка не просто победа, а возвращение домой и спокойствие; даже если люди подзабыли, каково это спокойствие на вкус. Всего один город остался между ними и окончанием войны.

Незадолго до приказа остановиться и разбить лагерь с неба камнем рухнула птица. Светлый, в темных подпалинах сокол парил на той высоте, где жар пустыни сменялся холодом. Ши Мин натягивал плотную кожаную перчатку, закрывающую руку почти по плечо, и отставлял локоть в сторону; птица мгновенно срывалась вниз, выставив желтоватые когтистые лапы. Грудь и шею сокола охватывала легкая кожаная перевязь, на которую крепились тонкие цилиндры с письмами.

Пока Ши Мин одной рукой вытягивал послание из плотной хватки ремней, птица, волнуясь, переступала по истрепанной коже и топорщила перья. Наконец мужчина с усилием взмахнул рукой, подбрасывая сокола вверх.

– От кого письмо? – Юкай тронул ящера и подъехал ближе. Голос его прозвучал хрипло, слишком грубо, и он попытался было облизать высохшие губы, но растрескавшаяся кожа отозвалась резкой болью. Ши Мин приподнял цилиндр, показывая кругляш печати. Красный воск качнулся, выдавленный силуэт дракона на императорской печати уже начал оплывать.

Младший Дракон нахмурился. Смена курса? Какие-то вести с границ? Он протянул руку, однако Ши Мин тихо фыркнул и сам сорвал печать. Тонкие пальцы пробежали по небольшому листу, бережно расправив края.

– Это личное, – коротко сообщил Ши Мин, скользнув взглядом по собственному имени в верхнем углу письма. Между бровей пролегла едва заметная беспокойная морщинка.

У императора и наставника может быть сотня причин для ведения личной переписки, однако именно в эту минуту внутри зашевелилось колючее ощущение непорядка.

Усилием воли оборвав череду беспокойных мыслей, Юкай рассматривал прикрытое тканью лицо. Только полоска потемневшей от загара кожи, высокая переносица да глаза – но и этого было достаточно, чтобы представить сосредоточенно сжатые в тонкую нитку губы и узкий упрямый подбородок.

Черные глаза быстро пробежались по строчкам, ненадолго задерживаясь на некоторых словах. Длинные ресницы подрагивали; кончики выгорели до светло-коричневого, песочного оттенка.

Чем ниже опускался взгляд Ши Мина, тем сильнее брови сходились над переносицей, а в уголках глаз отчетливее проступали морщины. Казалось, он с большим удовольствием разорвал бы этот лист бумаги на сотни клочков, растер в легкую пыль и пустил по ветру…

Дочитав, наставник одним движением смял послание в ладони и сунул в карман.

Юкай, не желая лишний раз травмировать губы, молча приподнял бровь.

– Это личное, – ровно повторил Ши Мин. Темные глаза прищурились, превращаясь в полумесяцы и выдавая скрытую улыбку.

– Это мой брат, – напомнил Юкай. Во рту растекся привкус крови. – Какое такое личное может быть между вами, что не касалось бы меня?

Ши Мин закатил глаза и резким ударом пяток послал ящера вперед.

– Хватит думать о глупостях, – бросил он, кругом объезжая младшего Дракона.

Юкай прищурился и проводил удаляющегося наставника взглядом. Неужели это письмо настолько личное, что и слова о нем сказать нельзя? Несмотря на внешнее спокойствие, поведение Ши Мина напоминало поспешное отступление.

Иногда Юкаю хотелось бы понимать этого человека немного хуже.

Пусть разговорам они оба предпочитали тишину, однако это не мешало Юкаю подмечать все те мелочи, которые выдавали настроение наставника. Как звериное чутье подсказывает питомцу, когда хозяин не в духе, так и он еще подростком научился видеть все эти неочевидные знаки. Возможно, будь юный наследник династии более открытым и окруженным заботливыми людьми, ему не пришло бы в голову так заострять внимание на Ши Мине, но реальность оказалась жестока.

Во всем мире он зависел только от двух людей, и только эти двое имели значение. Только их власть над собой он признавал, и понимать их казалось единственной по-настоящему стоящей изучения наукой. Однако в силу скрытности Юкая они оба – и брат, и Ши Мин – никогда не узнают о том, что каждое их слово и действие было замечено, истолковано и навсегда сохранено.

Тем временем долгий поход все больше сближал двух непохожих и одинаково одиноких людей.

Глава 3

Пальцы едва заметно подрагивали, а вместе с ними дрожала и плотная бумага. В лучах заходящего солнца письмо казалось розово-золотым.

Конечно, Ши Мин все понимал. Не мог не понимать, что все случится именно так. То, что казалось несложным в юности, к тридцати станет тяжелым испытанием. Полученные раны, походная жизнь, невыносимый груз ответственности – все это точит здоровье, силы уходят по капле. Император рано или поздно перестанет нуждаться в нем и передаст армию в руки младшего брата, как и задумывал с самого начала.

Обучение подходит к концу, и необходимость быть тенью при главнокомандующем скоро исчезнет. Ши Мину пожалуют теплое место при дворе, как жаловали уже десяткам предыдущих полководцев, не успевших запятнать свою честь. Сделают советником по снабжению или внешней политике, наградят ровно в меру – чтобы не ушел обиженным, но и не считал себя особенным.

Отпишут дом где-то в черте города, но не в центре. Он будет тихим и уютным, именно таким,