Потерявший солнце. Том 1 - FebruaryKr
– Император будет рад твоим успехам, – мягко заметил он.
Глаза мужчины тонули в глубоких тенях, и Юкаю на мгновение показалось, что он смотрит не на знакомое до мелочей тонкое лицо, а на смутно белеющий череп.
– А ты? – прямо спросил юноша, вскинув голову. В глазах его разгоралось что-то тяжелое, недоброе. – Рядом был не он, а ты. Ты гордишься мной?
Тон его казался излишне резким.
Ши Мин скрыл насмешливую улыбку, опустив голову, но ответил неожиданно серьезно:
– Из меня не самый лучший учитель, но я горжусь.
– Самый лучший, – отрезал Юкай. На лице его не было ни капли сомнения.
В юности очень сложно говорить о чувствах искренне, их проще спрятать за небрежностью и даже грубостью. Как будто излишняя чувствительность и честность может быть опасна; приоткрывая душу, люди остерегаются удара, и часто это проходит только с возрастом. Юкай же и вовсе не отличался умением складно говорить или кого-то хвалить, а теперь совсем смутился: смотрел все так же прямо, но скулы предательски порозовели.
Ши Мин никогда не ждал благодарности за свое неловкое наставничество. Добровольно он такую ношу на себя не взвалил бы, да и справлялся не очень хорошо; однако сегодня он эту благодарность дождался и растерялся.
Мир покрутился и замер наконец в том положении, в котором должен был оказаться изначально, – отпрыск Дракона теперь достоин стать правой рукой своего брата. Война будет окончена, и юноша уже без спешки разберется во всех тонкостях военного дела под чутким руководством брата и советников. Он возьмется за управление войском так же основательно, как взялся когда-то за обучение. Таков уж его нелегкий характер. Иногда излишне медлительный, но очень постоянный и лишенный всякой ветрености, Юкай способен стать правителем куда лучшим, чем Ду Цзыян, – только бы научился он слышать людей и хотя бы отчасти понимать их.
А он, Ши Мин, теперь по-настоящему станет подчиненным, как и было должно. Ненадолго, ровно до возвращения домой. Каждый титул словно отдельная короткая жизнь, и в конце этой жизни ждет маленькая незаметная смерть.
Глава 4
Юкай рассматривал стену, прикрывая слезящиеся глаза ладонью. Слезы испарялись мгновенно, выступающая соль склеивала ресницы в ломкую полосу.
Толстую, отполированную песчаными бурями стену сложили из массивных каменных блоков разного размера. Велико было мастерство ее строителей: кладка столь точна и искусна, что почти невозможно увидеть зазоры между светлыми камнями.
Ветер с сухим шорохом швырял горсти песка, высекал одну и ту же тоскливую мелодию пустыни, завывал над стеной и уносился дальше, рассеивая остатки пыли над осажденным городом. Бесконечное золотое и желтое, странные звуки и потерявшее цвет небо – вот и все, что сохранят в памяти воины по возвращении из гибельных мест. Да еще воспоминания о постоянном привкусе крови во рту, лопнувших от жара губах да скрипе песчинок на зубах.
Только одна деталь сегодня нарушала извечное постоянство, мешала соринкой в глазу. Самодельное белоснежное знамя неровной формы ночью повесили на стене правее ворот, почти по верхней кромке стены. Оно напоминало шелковое верхнее платье с боковыми разрезами; восходящие потоки воздуха то и дело заставляли широкие рукава взлетать и снова опадать.
Ши Мин, удобно укрывшись в тени ученика, прищурился и негромко фыркнул. Скопившееся внутри недовольство вылилось в привычный ритуал – вытянув привязанную к поясу короткую веревку с разлохматившимся концом, наставник принялся отстраненно завязывать на ней узор из узелков.
– Могли бы сразу распахнуть ворота, – пробормотал он и выступил из относительной прохлады, – и им полезнее, и нам меньше времени тратить.
Тело устало. Разум устал. Пески слишком легко пожирают людей, глотают не глядя и не пережевывая, гасят одну жизнь за другой; слишком дорогой ценой обходится это противостояние.
Разница между путешественниками и воинами не только в приказе. Путник приходит в другую страну с открытым сердцем и душой нараспашку, принимая все новое с восторгом и благоговением. Солдат идет убивать. Сама земля не должна, не имеет права с добром относиться к тому, кто пришел с оружием. Защищая своих детей, она покажет свои самые отвратительные стороны.
Полчища ядовитых насекомых. Бури, в которых приходилось связывать ящеров между собой, и все равно нескольких десятков человек недосчитывались; ветер выл на разные голоса и сводил с ума, заставляя обрезать веревку и шагнуть навстречу смерти. Вода, которой было куда меньше пролитой крови.
Невольно Ши Мин бросил короткий взгляд на ряд копий, воткнутых прямо в песок. Эти копья остались между городом и лагерем и отсюда виделись десятком коротких черточек с темными пятнами насаженных на них голов. Их поставили не ради устрашения города, а ради устрашения самой армии.
Юкай перехватил его взгляд и нахмурился.
– Людей мало, – заметил он. – Не жалеешь?
– Я готов вести в бой воинов любого сословия, – неторопливо отозвался Ши Мин. Пальцы тем временем вывязывали сложные узлы один за другим, укладывая в непонятный узор. – Неважно, сколько денег было в роду и сколько бед человек принес за собой сюда, но он должен остаться человеком. Я не поведу за собой чудовищ, Юкай. Армия – острие, карающий меч империи и мое лицо. Нет безгрешных армий… но всему есть предел. И это моя обязанность – указать воинам границы, которые нельзя пересекать.
Солнце успело высушить головы до неузнаваемости, оставив только темную кожу, обтянувшую хрупкие кости. Наказание настигло их с опозданием. Слухи о том, что некоторые воины позволяли себе вольности в отношении женщин, неизменно превращали Ши Мина в тонкую чашу, в которую щедро плеснули кипятка. Одного неловкого слова было достаточно, чтобы стенки треснули.
Никто из плененных народов не станет жаловаться на грубое обращение, ни одна женщина не придет за справедливостью к порогу захватчика, потому Ши Мину приходилось доискиваться правды в слухах и случайных разговорах. В первый год после начала войны некоторые даже бахвалились своими победами, но спустя пару дней оказывались приговорены к смерти без права оправдаться. Свою позицию главнокомандующий донес до людей просто и безыскусно: он поведет за собой только тех, кто не станет пользоваться положением и силой. К концу похода правило это приобрело твердость высеченного на камне, и насилия стало куда меньше благодаря страху.
Споры о правильности такого пути велись до сих пор. Ши Мин никому не отказывал во мнении, но и учитывать чужие слова не собирался. Юкай не сразу понял, что таким образом наставник успокаивает
