Чесменское сражение. Граф Орлов против Хасан-бея - Владимир Виленович Шигин
– Пусть будет так, как желает Аллах! – сдался в конце концов уставший от споров Един-паша. – Вверим наши судьбы небесам!
С Гассан-беем на «Реал-Мустафу» увязался и торговец Ахмет-ага, решивший показать неверным, что такое гнев праведного мусульманина.
– Если помнишь, Джезаирли, я никогда не был последним среди славных мореходов берберийских и твоя фелюка не всегда была удачливее моей! – заявил он «Льву султана», перетащив свои сундуки в кормовую каюту. – Поверь старому другу, я тебе еще пригожусь!
Гассан-бей отмолчался. Сейчас их с капудан-пашой волновал единственный вопрос: будет или нет Муссин-заде стрелять по своим? Оба надеялись, что исполнить свое обещание он не решится.
Но разъяренный Муссин-заде свою угрозу выполнил. Турецкие матросы еще спали на своих тощих войлоках, когда крепостные пушки коломборны дали первый залп поверх мачт. Флот султана спешно покидал негостеприимный Наполи-ди-Романи.
– Слава всемогущему Аллаху! – радовался, наблюдая за происходящим, наместник. – Пусть теперь морской паша покажет в деле, на что годны его лоханки! А мне пора уже выкидывать гяуров из Наварина!
* * *
Тем временем на Второй Средиземноморской эскадре происходили события не менее бурные. Один из приспешников Эльфинстона лейтенант Вильям Весли впоследствии писал:
«Адмирал (Эльфинстон. – В.Ш.) внимательно следил за всеми движениями турок и решил встретить их в узкости, ведущей с моря в гавань. Но русские держались в этом случае совершенно иного мнения, а командир (И.Я. Барш. – В.Ш.) имел даже смелость довести до сведения адмирала, что решил отделиться от эскадры, если адмирал не намерен идти на соединение с отрядом Спиридова».
Этот капитанский бунт был почище кронштадтского! И хотя неповиновение в боевой обстановке – дело далеко не шуточное, капитаны в своем требовании были тверды. Эльфинстон, скрипя зубами, вынужден был отступить…
Над «Святославом» взвился сигнал: «Следовать за мной». Ветер меж тем крепчал. Эскадра уходила на зюйд-вест, убрав все паруса, кроме наглухо зарифленных марселей. К утру корабли были уже на траверзе Цериго.
– Вижу пять вымпелов! На крамболе борта правого! – внезапно закричал впередсмотрящий флагманского корабля.
Свистки артиллерийской тревоги мгновенно разбросали людей по предписанным местам. Чем ближе подходили неизвестные суда, тем меньше они походили на неприятеля: уж больно ладно стояли паруса и четко держался походный ордер. Не дожидаясь дополнительной команды, капитаны устремились вперед, навстречу идущему отряду. Два часа хорошего хода – и простым глазом стали видны многометровые полотнища Андреевских флагов.
Матросы кричали «ура!», подбрасывая ввысь широкополые шляпы-цилиндры.
– Господи! Велик мир, а все тесен!
Офицеры были сдержаннее.
– Первым, господа, «Евстафий Плакида» под полным адмиральским флагом, далее – «Святители» и «Иануарий», а вот концевой – никак призовая шебека!
Эскадры сошлись на параллельных курсах и отдали якоря. Вдали в дымке тумана чернели горы, где-то там, у местечка Рупино, сражался с превосходящим неприятелем брошенный на произвол судьбы десант подполковника Борисова…
Корабли валяло из стороны в сторону. Спиридов терпеливо ждал к себе Эльфинстона. В этом не было ничего особенного: старшему нужен был доклад младшего.
Прошли сутки. Так и не дождавшись к себе контр-адмирала, Спиридов передал ему распоряжение Орлова:
– Немедля снимать с берега брошенный десант!
Эльфинстон ответил презрительным молчанием. Тогда Спиридов, отправив свои корабли за десантом, сам съехал на «Святослав» к англичанину. Не ради уважения – ради дела! Эльфинстон принял адмирала надменно, говорил дерзко, тыча Спиридову под нос указ императрицы о своей полной независимости. Стараясь оставаться спокойным, предложил Спиридов англичанину пойти на хитрость. Суть ее заключалась в следующем: адмирал спустит свой флаг; турки, не догадываясь об объединении эскадр, попытаются их атаковать, и они, заманив неприятеля, истребят его.
– О,кей! – сразу заважничал Эльфинстон. – Только отныне я буду считать вас своим младшим флагманом и требовать полного повиновения!
Лицо Спиридова вспыхнуло от негодования и обиды. Теперь уж вспылил он.
– Сопляк! – кричал адмирал в лицо наглецу. – Мой флаг как-никак на грот-стеньге поднимают, а твой на крюйсе болтается! Ты ж, батюшка мой, ко всему, не только наглец оказался, но и шельма изрядная. Куда подевал деньги казенные – двести тыщ рублев, что в путеплавание тебе дадены были? Отвечай!
Денег у Эльфинстона не было. Все ушло на шумные пьянки с дружками и постройку особняка в Портсмуте. Пойманный с поличным, англичанин оторопело молчал.
– Вор ты! – бросил ему в лицо Спиридов и вышел, хлопнув дверью.
Командующие расстались врагами. Контр-адмирал тотчас назло всем демонстративно снялся с якоря и повел свою эскадру куда глаза глядят.
Чтобы не бросать его одного вблизи неприятельского флота, Спиридову пришлось последовать за ним.
А Эльфинстон, казалось, совсем потерял рассудок. Он то поднимал сигнал погони, то вдруг слал Спиридову выговора. Адмирал молча терпел все его выходки. Уйти – значило бросить Вторую эскадру на верную гибель. На горизонте все время крутились турецкие фелюги с хищно наклоненными вперед мачтами. А где-то совсем рядом бродили и главные силы капудан-паши.
Злясь на Спиридова, англичанин срывал всю ярость на Хметевском. После очередной стычки, закончившейся бурными объяснениями, потребовал Эльфинстон, чтоб адмирал обменял строптивца на капитана «Трех святителей» англичанина Роксбурга. Спиридов ответил согласием.
– Ну как тебе Эльфа, адмирал английский? – поинтересовался он, едва Хметевский вступил на борт «Евстафия».
– Одно слово – аспид! – вздохнул тот. – Насилу вырвался!
Корабль «Три святителя» сразу же пришелся Степану по душе. Ладно сработанный известным мастером Ульфовым, он по праву считался одним из лучших в русском флоте. Понравился и старший офицер линкора Евграф Извеков, о подвиге которого в датских проливах был капитан 1-го ранга немало наслышан.
Принимая дела, не ведал еще Степан Хметевский, что именно на этой палубе пройдут лучшие годы его службы.
На третьи сутки после встречи Второй эскадры, под вечер, к Спиридову постучался флаг-капитан Плещеев.
– Что там у тебя стряслось? – поинтересовался адмирал.
– Имею, Григорий Андреевич, сообщить вам известие тайное и страшное! – почти шепотом начал он.
– Садись! – Спиридов жестом показал на стоявший рядом стул.
Полный Плещеев грузно уселся, положив себе на колени туго набитый бумагами портфель желтой кожи.
– По произведенному мною самовольно сыску на контр-адмирала Эльфинстона имею я сведения о многих его шпионских деяниях в пользу британской короны и в ущерб нашей. Мною же выявлены и многие клеотуры на кораблях обеих эскадр.
– Обвинения твои тяжелы, но в таком деле нужны доказательства верные. – Глаза адмирала были грустны и усталы.
– Доказательства, к великому моему сожалению, имеются в превеликом достатке. Прежде всего по сношениям Эльфинстона с главою службы секретной в бытность его в Англии имею я письмо верное от человека из Лондона. Действия же сего господина в бытность его в море Медитерранском и
