Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий

А вот и управление заповедника. На поляне среди зелени деревьев белеет красивое каменное здание. Рядом — еще несколько таких же высоких зданий; а за ними по всей поляне расположились одноэтажные деревянные домики, вроде небольшого дачного поселка.

Когда-то эти каменные здания были монастырем. Теперь в них разместились лаборатории и кабинеты заповедника. В одноэтажных дачках живут сотрудники.

С чего же начать знакомство с работой заповедника? Я решил, что лучше всего начать с того же, с чего начинали и сами сотрудники заповедника, когда впервые попали в эти места. Если так подойти к делу, то я смогу живее представить себе тот сложный и интересный путь в работе, который проделали они, создавая методы охраны и разведения бобров. Итак, я нарочно не стал сразу знакомиться с клеточным содержанием животных на ферме, а на следующий же день поехал на кордон к наблюдателю и вместе с ним отправился осматривать поселения бобров на речке Усманке.

Речка Усманка небольшая, узкая, но глубокая. Течет она среди леса. Берега ее густо заросли кустарником. Старые, развесистые деревья склонились к воде. Год за годом вода подмывает их корни; некоторые столетние великаны не выдержали этого и рухнули в речку, образовав коряжистые, завалы. А местами река почти сплошь поросла тростником, камышом и другими болотными растениями. Русло совершенно теряется в них. В таких местах трудно пробраться даже на узком и очень легком челне. Но вот густые болотные заросли кончаются, и мы выплываем в глубокий тихий омут. Вода совершенно неподвижная, она кажется черной, с зеленоватым блестящим отливом. И на ней, будто на черном отполированном мраморе, ярко белеют цветы кувшинок.

Когда мы подплыли к ним совсем близко, раздался сильный всплеск. Плавающие цветы и листья кувшинок закачались от неожиданного волнения. Это всплеснулась и ушла в глубину затаившаяся у самой поверхности старая щука. Щуки в Усманке очень крупные, до двадцати и более килограммов.

Мой спутник рассказывает, что такие гиганты не разгуливают по всей реке где угодно, а придерживаются определенных омутов.

Редко посчастливится рыбаку выловить подобную рыбину. Чаще всего, попавшись на удочку, она рвет даже очень прочную леску, разгибает или ломает крючок и уходит, а у рыбака только и остается, что горечь разочарования да бесконечные рассказы о чуть-чуть не сбывшемся счастье.

Но как-то раз такую «пудовую» щуку все-таки поймали. Это было настоящее речное чудовище, с огромной зубастой пастью, в которой свободно мог поместиться целый арбуз. В желудке щуки оказался проглоченный бобренок.

Я слушаю рассказ моего проводника и поглядываю по сторонам. За омутом речка делает крутую излучину, потом совсем пропадает под низко нависшими кустами и вновь расширяется в небольшой бочажок. Берега здесь крутые, с глубокими подмоинами. Если заглянуть в глубину, из-под берегов высовываются, как черные щупальцы, подмытые водой корни деревьев. Среди этих корней плавают или неподвижно стоят, подкарауливая мелких рыбешек, полосатые крутоспинные окуни.

Мой спутник указывает на толстое дерево, склонившееся к самой воде.

— Вот под этим деревом бобровая нора, — говорит он.

Я наклоняюсь через борт, пытаюсь разглядеть нору, но ничего не вижу, кроме илистого дна, подмытых и переплетенных корней водорослей.

— Сейчас не увидите, — говорит проводник. — А осенью, когда растительность на дно осядет, тогда можно разглядеть и вход в нору, и подходную тропу на дне. Здесь много нор, всюду по берегам нарыты.

— А где же плотины и хатки? — спрашиваю я.

— В таких местах бобры хаток не строят и речку не запруживают. Ни к чему это, и так глубоко. В глубокой реке, да еще, если берега крутые, бобру самое житье в норе. Ну, а уж если вода мелковата да берега низкие, болотистые, хочешь не хочешь, приходится речку прудить и хатку строить. Сейчас сами увидите. Тут недалеко ручей в речку впадает. Пойдем вверх по нему — там и плотины и хатки настроены, все посмотрите.

— А зачем же тогда бобры на мелких ручьях живут, если в речке удобнее?

— Жилплощади всем не хватает, — объяснил проводник. — Как подрастет в бобровой семье молодняк, исполнится ему два года, тут старики-бобры и качнут молодежь от себя отгонять, отпугивать: пора, мол, врозь расходиться. Вот постепенно бобрята и отобьются от родителей, начнут по реке плавать, для жилья место себе искать. А найти его не так-то просто. У каждой старой семьи свой участок возле норы имеется. На этот участок и заплывать не думай — хозяева так накинутся, что только успевай ноги унести. Расплывется молодежь кто куда и по речке и по ручьям, а то и просто по земле в пешее путешествие отправится. Мы частенько таких путешественников в лесу ловили, иной раз километра за два от речки. Этим манером бобры и в другие, не смежные водоемы заходят. Сойдутся два таких бродячих зверя — бобр с бобрихой — облюбуют себе незанятое местечко на реке или на ключе и примутся жилище устраивать. Местечко бобрам надо с толком выбирать, чтобы кругом осинник был, тальник, ольховник; особенно осиновая кора. Для бобров это первое угощение. Вот, значит, молодой парочке и надо себе жительство поудобнее выбирать. От родителей отобьются, а на следующий год, глядишь, своим домком обзавелись. Где много бобров, там всякий лесной ручеек ими обжит, облюбован.

Мы подчалили лодку к берегу, у самого впадения в реку небольшого лесного ручья, и пошли по нему вверх.

Сперва мы с трудом пробирались сквозь густые кусты лозняка, а потом вышли в осинник.

Я сразу заметил, что он сильно «порублен». Одни деревья валялись на земле, другие, падая, зацепились за сучья соседей, да так и повисли на них.

Я глядел на «порубленный», беспорядочно сваленный лес и просто не мог поверить, что все это сделали не люди, вооруженные пилами и топорами, а изгрызли зубами удивительные лесные звери.

Некоторые из сваленных деревьев были толстые, до полуметра в диаметре. Но больше всего валялось молодого осинника.

— Сколько же бобров на таком участке трудится?

— Одна семья. Зверей пять, а то и побольше.

— Как же они работают? Каждый в отдельности или вместе?

— Как когда, — ответил наблюдатель. — Да чего вам все рассказывать! Покараулите ночь — сами увидите. Теперь светло, луна. Только сидеть тихонько надо, не подшуметь, иначе враз уйдут.

Я решил больше ни о чем не расспрашивать. Действительно, если погода позволит, сегодня же постараюсь увидеть все сам.

А пока что мы пошли осматривать плотины и хатки.

Я