На утренней заре - Григорий Иванович Барыкин
Как всегда, при стрельбе на перелете время неслось со страшной быстротой. Солнце уже поднялось над горизонтом. Стрельба прекратилась. Мимо меня пролетели стороной несколько одиночных уток. Они удалились в сторону моих спутников, но там не было ни одного выстрела. «Наверно, тоже переменили места», — подумал я.
Прошло с полчаса. Кругом тишина, лишь откуда-то из-за чистого озера доносился рокот трактора. Я устал стоять неподвижной вышел к краю тростника. Отсюда была хорошо видна вся коса. По песку в разных направлениях расходились следы охотников. Метрах в трехстах от себя я увидел Вадима, а дальше — длинную фигуру Александра. Почему-то они оба стояли в протоке воды. Александр, с ружьем за спиной, нагнулся и, видимо, мыл сапоги. Вадим вообще творил что-то непонятное. Держа свой «Зауэр» в руках, он наклонялся лицом к воде, затем быстро выпрямлялся и взмахивал ногой, будто пиная футбольный мяч.
«Что он, тренировкой занялся?» — удивился я. Надо сказать, что Молотков кроме основной работы и охоты увлекается спортом и отдает ему много времени. Как судья республиканской категории по спорту, он нередко выступает в качестве арбитра во встречах по футболу между командами области.
Я подобрал убитых уток и побрел к товарищам. Подошел к полоске воды и вдруг заметил, что ее поверхность покрыта рябью, словно от ветра, хотя было совсем тихо. Вгляделся в воду и ахнул: она прямо кишела карасями. Рыба, можно сказать, не плыла, а ползла массой. Изредка на поверхности показывались спинные плавники и хвосты крупных рыб.
Я поспешил к Вадиму и подошел в тот момент, когда он поддел ногой и выбросил на песок большого серебристого карася. Около десятка их уже валялось на земле. Александр выбирал рыбу из воды руками, как будто доставал ее из полного садка. Я положил ружье и уток и тоже включился в эту работу. За каких-нибудь пятнадцать — двадцать минут мне удалось «наловить» больше десятка самых отборных карасей.
— Вот это карась, каждый, как лопата! — воскликнул Вадим. — Идет почему-то из чистого озера в тростниковое. Корму, наверно, мало ему. Говорят, что он часто так переселяется. Но почему идет не ночью, а днем и такой массой. Обычно он проходит весной или поздней осенью, когда коса вся скрывается под водой…
Мы решили обследовать эту рыбью дорогу. Пошли вдоль нее до самого тростникового озера. Здесь полоска воды была перегорожена пучками тростника. Рыба через эту преграду с трудом пробивалась в глубокую озерную курью. Я заметил, что для поддержки тростника в воде был положен шест. Выдернул его, оказалось, что это лопата.
— Теперь мне все ясно, — сказал Вадим. — Тут кто-то хотел поживиться рыбкой, достать ее без всякого труда. Заметили, что здесь пошел карась из озера в озеро и нарочно перегородили ему дорогу. Дай лопату сюда!
Мы раскидали тростник, прочистили проход, и рыба свободно поплыла в озеро. Когда ее осталось в протоке совсем мало, Вадим вошел в воду и двинулся по ней назад, меряя глубину лопаткой. Молотков нашел на рыбьей дороге четыре ямы, в одну из них он сам угодил накануне. На дне ям было много рыбы. Мы ее выгнали и засыпали все ямы песком, а мелкие места протоки углубили. Через полчаса в ней трудно было поймать карася и сачком.
Солнце поднялось высоко, когда все собрали добычу, вернулись на свою стоянку и сели завтракать в тени машины. Вдруг послышался шум. В стороне от нас остановились две «Волги».
— Челябинские хапуги-частники, — быстро определил по номерам машин Александр. — Это они утром стреляли в озере, а сейчас за рыбкой приехали.
Из машин вышли человек шесть или семь — все с ружьями. Они открыли багажники, стали вытаскивать мешки и корзины.
— Ясно, это их работа, — заметил Вадим. — Но с ними мы ничего не сможем сделать. Да и как доказать? Лучше возьмем пока на заметку, — и он записал в блокнот номера «Волг».
Мы поднялись из травы, стали собираться в путь. Заметив нас, у машин о чем-то посовещались, затем два человека направились к нам.
— Привет, как охота, как постреляли? — спросил один из них.
— Какая охота, опоздали, — ответил Александр. — Сидели на берегу, — махнул он рукой в дальний конец тростникового озера…
— На хозяйстве все равно лодок не было, да и в деревне тоже все еще днем разобрали, — заметил один из пришельцев. — Так что все равно в озеро вам не на чем было пойти. А убили неплохо, — кивнул он на брошенных в тени машины уток, где особенно выделялись связанные вместе четыре крупных кряковых и три красноголовика — добыча Александра.
Гости пошли назад к своим, а мы быстро уложили в машину наше снаряжение и уток, затолкали в багажник небольшой, но довольно тяжелый мешок с отборными карасями и медленно поехали вдоль чистого озера поближе к дому. Сзади было видно, как вся компания охотников пошла от машины на косу с мешками и корзинами.
— Жаль, лопатку забыли взять, — сказал Вадим.
— Нет, не забыли, — ответил ему Александр, ловко поворачивая руль, чтобы объехать ямку на дороге. — Я ее забросил в озеро. Она там в такую тину попала, что теперь навсегда пропала. Никто уже больше не будет копать ею ловушки для рыбы…
Километра через два мы выехали к маленькой землянке, поставленной в бурьяне у берега озера. Вокруг нее на жердях сушились сети. У коптящего легким дымом маленького костра сидел старый рыбак.
Мы остановились, подошли к нему.
— Здравствуй, папаша! Как рыбка ловится?
— Здравствуйте, — ответил рыбак. — Совсем плохо нынче рыба идет. Поставил 20 сетей, достал восемь карасей. Все мелочь — двух да трехпалые. На уху не хватит.
— Надо не сетями, а руками ловить, — сказал ему Александр. — Тогда отборных можно брать, пятипалых, а мелочь отбрасывать.
— Может, скажешь, штанами, — пошутил старик.
— Нет, всерьез, вот посмотри.
Александр открыл багажник и показал ему еще живых карасей.
— Где это вы, ребята, таких хороших рыбин достали? — удивился он. — Такие и в сети редко заходят…
Мы рассказали ему о рыбьей дороге на косе.
— Так это очень редко бывает, даже не каждый год. Я здесь третий десяток ловлю рыбу от артели, и только слышал об этом, а сам ни разу не видел, чтобы так шел карась.
— А как же могли узнать об этом браконьеры?
— Это, наверно, случайно заметили рыбаки вон с того дальнего хутора, что в стороне от нашей деревни, — махнул рукой старик. — Она, видно, еще накануне пошла
