Фасциатус (Ястребиный орел и другие) - Сергей Александрович Полозов
Пасмурное утро, облака тянет с запада — до Каспия-то рукой подать. Однако каково же здесь летом?..
Из дома выходит Бегенч, щурится на солнце, поправляет мятый пиджак (видно, что спал прямо в нем), расчесывает пятерней густые черные волосы, потом внимательно смотрит, как я умываюсь. Когда я начинаю бриться, заглядывая в свое маленькое небьющееся зеркальце, приспособленное рядом с умывальником, Бегенч подходит ко мне и с решительным воодушевлением говорит:
— Сыргэй, дай-ка мне твою шотку, я тожа зубы почышу…
Я так опешил, что даже не сообразил отговориться тем, что это ему самому может быть неполезно; дал. Он зубы почистил, возвращает мне ее, а я: мол, храни, дарю. А он: мол, да не-е, не надо, это я так, за компанию… (А у самого при этом и без моей щетки зубы как на подбор: белоснежные, ровные — голливудский оскал.)
На обратном пути в Кара-Калу вытащили застрявший на обочине рейсовый автобус-пазик (Бегенч проявил пилотаж); дали масла какому-то шоферу со сломавшейся машиной (опять Бегенч притормозил: «Нелза чэловэка в бэде оставлять»); подобрали около дороги два мешка селитры, валявшихся просто так (Степаныч прав: «В хозяйстве пригодится»).
Когда приехали в ВИР, я хотел взять один оливковый саженец, чтобы явиться к Муравским как голубь мира, но Степаныч, жмот, сказал: «Завтра, завтра…» — и я явился и без зубной щетки, и без оливковой ветви, просто как голубь…»
27
— Не печалься, о падишах! Ведь судьбу изменить невозможно…
(Хорасанская сказка)
Время шло, особых находок не было, а сотрудничество наше с Игневым, к сожалению, развивалось как-то кисло. Я не придавал значения мелочам, считая, что главное — относиться друг к другу по-человечески и делать вместе дело, но, как выяснилось позже, зря игнорировал некоторые психологические нюансы.
Как бы то ни было, мы договорились спланировать на предстоящую весну решающий удар: отправиться вместе на заключительные поиски, для чего я разрабатываю детали маршрута, а он продолжает до весны наблюдения и обеспечивает транспорт.
28
Какую жертву принести?
Что воле волн доверить надо,
Чтобы нашла тебя за то
В пустыне вышняя награда?..
(Хорасанская сказка)
Пришла следующая весна — четвертая после начала орлиной эпопеи. Я приехал в Кара-Калу, приготовившись к решительному штурму уже привычно сопутствующей мне проблемы, с которой я, как и с образом самого ястребиного орла, уже сжился очень прочно.
Степной жаворонок
Как говорится в мудрых дастанах, кого выберет сердце возлюбленной, тот и победит…
(Хорасанская сказка)
«7 февраля. …Степные жаворонки, которые гораздо крупнее других видов и нередко доминируют в смешанных группах, вытесняя иных птиц от мест их кормления, часто выглядят на кормежке как пасущиеся коровы или овцы: они двигаются с опущенными к земле клювами и щиплют зеленую травку мелкими, теребящими движениями головы. Иногда же они свирепо выкорчевывают целые кустики полыни, отламывая от них крупные ветки и расклевывая их затем уже на земле. Становится понятно, зачем им такие мощные, по сравнению с другими жаворонками, клювы.
«28 февраля. …Самец степного жаворонка на припекающем уже солнышке воображает перед самкой, двигаясь вокруг нее сужающимися кругами в позе токующего тетерева, распушив перья на груди и голове, задрав раскрытый веером хвост и волоча приспущенные крылья концами по земле. Торопится: еще целая неделя до Восьмого марта. Но я бы все равно на ее месте перед таким не устоял».
«17 мая. Степной жаворонок с кормом в клюве вылетел прямо из зарослей тростника от арыка (очень необычно, это же не скворец) и быстро полетел к открытым адырам, безрадостно сереющим уже выгоревшей травой. Вот тебе и птица засушливых открытых пространств. Жизнь заставит — не только в заросли, и в речку полезешь… Необычно засушливая весна в этом году, насекомые только у воды».
Эротический цемент
Утки к селезням плывут,
Глазки к глазкам тянутся…
Кавалеры не идут,
Только обещаются…
(Русская народная песня)
Так до позднего вечера вели они любовную беседу, а когда наступила пора вернуться птице Симург, отправился шахзаде на берег реки, залез в лошадиную шкуру и снова провел всю ночь в мечтах о любимой…
(Хорасанская сказка)
«8 февраля. Дорогая Клара!
…Сегодня впервые в огромных стаях кормящихся жаворонков единичные птицы вдруг начали взлетать свечкой вверх, зависая там с пока еще короткой, словно пробной, песней. И я бы спел (хоть всю зиму петь могу), но у нас опять сплошная кайтарма; не допоешься до тебя…»
«28 февраля. Здравствуй, Зина!
До начала календарной весны еще один день, а весенние флюиды уже вовсю проникают в поры бытия. Вновь замешивается магический раствор, без которого невозможно вымостить Дорогу Жизни… А я по-прежнему занимаюсь какой-то фигней типа экологической изоляции жаворонков, вместо того чтобы заняться делом и изучить что-нибудь стоящее типа сексуального поведения саксаульной сойки (открытой, кстати, в прошлом веке Зарудным) или на худой конец — саксаульного воробья (такой тоже есть).
Жаворонки мои чирикают все вдохновеннее, все меньше тратят сил, добывая хлеб насущный, все чаще прерывают ненасытные групповые кормежки лирическими парными полетами.
Я бы тоже, Ирида, с тобой парно полетал… Ведь я сам, как ты, Цитера, знаешь, нахожусь вне этой фенологии. Потому что в моих душе и теле, как и в твоих, Рати, стройных ногах, круглый год — вечная весна. Даже в самый что ни на есть зимний дождь или осенний снег. Потому что, сама пойми, Киприда, мотаюсь я по здешним красотам день и ночь; вокруг солнце, ветер, птицы, счастье… и никаких мирских отвлечений от вдохновенного и самоотверженного, но столь бездарно-аскетического аспирантского труда… Гори все синим пламенем. И поэтому, как ни скучаю я по тебе, Пафия, беспринципное мужское воображение все же постоянно рисует бесконечный калейдоскоп откровенно смелых образов, придавая необузданным фантазиям почти осязаемую реальность. Почти. В этом, радость моя, Исида, и весь вопрос. Ведь ты, как всегда, понимаешь меня, Книдия? Просто не знаю, Ювента, что и делать…
В конце
