Фасциатус (Ястребиный орел и другие) - Сергей Александрович Полозов
Поляков — обаятельный скромный человек, наш ведущий специалист по экологии и поведению бродячих домашних собак (интереснейшая тема, привнесшая много нового в изучение как домашних, так и диких животных).
Удод
Посредине у него огромная слоновья голова с тремя глазами, а вокруг нее — еще шесть голов, похожих на львиные…
(Хорасанская сказка)
«22 марта. …Удод — все же это нечто. Внешность экзотическая, ни с кем не спутаешь: огромный подвижный хохол, симметрично ему спереди длинный изогнутый клюв. Сам бежево-винного цвета, почти розоватый, крылья черные с белым. Голос — глухое гулкое уханье. Кормится, зондируя мягкую почву длинным носом. А когда ухаживает за самкой, складывает и распускает свой роскошный хохол; глупо прыгает вокруг нее, хлопая раскрытыми крыльями. Экзотика. И даже кожа у него необычная, непонятно почему очень тонкая; шкуру снять — мучение.
Как-то у меня кощунственно получилось: описываю птицу, а потом — «шкуру снять». Неправильно это».
Почти галки
— Может, он, а может, и не он… Случаются люди столь похожие между собой, что их не различишь…
(Хорасанская сказка)
«15 апреля. …Гораздо выше меня, у недоступных вертикальных скал, крутятся в воздухе восемь клушиц с черным как смоль оперением и ярко-красными тонкими клювами. Они периодически залетают в вертикальные щели, вылетают оттуда наружу, скандалят друг с другом, выясняя отношения.
Высокогорный вид, особая экология, своеобразная внешность, а крик — почти как у галки. Каждый раз, наблюдая клушиц, внимательно рассматриваю их в бинокль в надежде обнаружить другой сходный вид — альпийскую галку, точно такую же птицу, как клушица, но с лимонно-желтым клювом и встречающуюся здесь в тысячу раз реже. Пока не везет».
Дополнительный орган
При размножении пенис у млекопитающих выпячивается в атмосферу…
(Из ответа абитуриентки на вступительном экзамене)
— Аллах всемогущий! — воскликнул я…
(Хорасанская сказка)
«17 мая. Дорогая Лиза!
После месяца рутинного и бесполезного таскания с собой четырнадцати килограммов фотоаппаратов я озверел и, в знак протеста несправедливой судьбе, отправился сегодня в поле налегке. Вышел пустой, радуясь, дурак, что саквояж не оттягивает плечо, как обычно. За это на меня с самого утра вплотную налетел бородач, чего раньше столь явно не бывало.
Потом у Промоины Турачей нашел крупную гюрзу; ничего выдающегося, но снять было бы не вредно.
После этого впервые увидел в природе мышевидного хомячка. Более очаровательного зверя трудно представить: размером меньше пачки сигарет, великолепно пушистый, с большими глазами-бусинами и окрашен в изысканной серой гамме. К тому же — очень редкий, внесен в Красную книгу, изучен очень плохо.
Дальше по Сумбару, последним аккордом, — логово шакала с четырьмя маленькими щенками, крутящимися у входа. Шакалята эти — совсем дети, покрытые еще мягким детским пухом и с совершенно мутными голубыми щенячьими глазами. Две вещи немедленно бросились в глаза: необычно квадратные морды кирпичиками и окраска: все тело и шея — темно-серого цвета, а голова и особенно уши — рыжие.
Еще еле ходят. Два, увидев меня, никак не среагировали, явно пока еще не знакомы с самим феноменом опасности; два нехотя сползли на растопыренных толстых лапах по наклонному входу в нору, с любопытством выглядывая на меня оттуда. Что крайне примечательно — ни один из них за пару минут не произвел ни единого звука: ни писка, ни ворчания, ни визга. Мгновенно исчезли в норе, когда появившийся в тридцати метрах от меня взрослый шакал (мать?) пробурчал что-то почти неслышно и спокойно сел там совершенно открыто.
Так что теперь, вняв тактичному предупреждению свыше, я больше не искушаю судьбу и никуда никогда не выхожу без своего любимого и треклятого саквояжа, рассматривая фотоаппарат просто как часть своего тела, как, я бы сказал, дополнительный орган.
Тем более что некоторые другие органы, по причине моего фатального одиночества, мне вроде как и ни к чему; того и гляди, атрофируются… Приеду в Москву, а у меня вместо, э-э… ненужного органа — фотоаппарат. Вот уж будет тебе потеха».
Совы в масштабе
В незапамятные времена на берегу реки Кахраман обитали сказочные птицы, кои…
(Хорасанская сказка)
«18 мая. …Речная долина всегда — особое место, всегда — средоточие жизни. В норах невысоких обрывчиков и промоин вдоль притоков Сумбара в самых разных частях долины постоянно встречаю домовых сычиков. Как все совы, они башкастые, глазастые, смешно приседают и гримасничают, рассматривая меня, когда я подхожу. Либо отлетают вдоль обрывов, бесшумно взмахивая своими широкими пестрыми крыльями, либо с недовольным видом залезают от меня в свои норы и пещерки, как бы сварливо бурча себе под нос: «Ну его от греха…» Они маленькие и повсеместно обычные.
Ниже по течению Сумбар впадает в Атрек, а Атрек выходит на Западно-Каспийскую низменность и пропиливает в ее лессовых отложениях огромный каньон метров до семидесяти глубиной и почти в полкилометра шириной. Не Гранд-Каньон Колорадо, конечно, но впечатляет.
Подхожу к краю обрыва, и из ниши огромного лессового останца в центре каньона, расправляя огромные крылья, бесшумно вылетает филин. Словно загадочный символ экзотического места. Тоже сова, но самая большая.
Как все пропорционально: масштаб совы соответствует масштабу места, где она живет. Шутка. Но ощущение именно такое».
Разноцветные филины
…убивает… филина… которого он заметил в темной нише скалы и первоначально принял за пантеру…
(Н. А. Зарудный, 1901)
…эти перья принадлежат птицам, родичи которых некогда несли жемчужные яйца…
(Хорасанская сказка)
«21 мая. …Из скальной ниши вылетел филин коричневый, как шоколад. В той же нише сидит вторая птица — целиком серый, почти пепельный, совсем без коричневого. Этот терпел меня на сто метров дольше, чем первый. Демократичная парочка: никаких расовых барьеров.
Под обрывом нашел замечательно мягкое, как у всех сов (для бесшумного полета), перо от коричневого филина и отправил его вам во вчерашнем письме. Не уверен только, получите ли вы его: я бросил конверт в почтовый ящик, висящий где-то на отшибе и которым я никогда до этого не пользовался. Уж очень подозрительно
