Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий
— А когда ж ты хочешь учиться поехать?
— На будущий год. Мне нужно еще семилетку окончить, за седьмой класс сдать, тогда и поеду. Я теперь в школе взрослых учусь. День на мере рыбу ловлю, а другой день, на берегу, в школу иду.
— Ты молодчина, — сказал я. — Раз уж так крепко задумал, осязательно своего добьешься.
— Конечно, добьюсь, — спокойно ответил парень. — Как же не добиться, когда чего захотел?… Ну. надо идти, сейчас ловить начнем.
Он встал и пошел к лебедке, а я отошел в сторону и встал так. чтобы не мешать другим и чтобы мне все было видно.
Уже стемнело. Ветер совсем стих. Мы плыли по черной блестящей глади. Неожиданно раздалась команда. Капитан говорил по-азербайджански, слов я не понял, но тут же услышал, как загремела цепь спускаемого на дно якоря. Судно остановилось, и я увидел, как большой сетчатый сак, освещенный лампой, стал опускаться к воде. С легким всплеском он ушел в глубину, и в этом месте вода озарилась ярким электрическим светом. Какие-то рыбки серебряными брызгами метнулись в разные стороны. А светящийся круг уходит все глубже и глубже, становится все меньше. Вот он уже еле мерцает, как звездочка, из темной морской глубины.
Прошло минут десять, и опушенный каплер стал быстро подниматься наверх.
«Есть или нет?» — невольно волнуясь, думал я. Снасть показалась из воды — пусто. Опустили второй, опять ожидание и опять ничего.
Судно снялось с якоря и пошло дальше, в ночь, в темные морские просторы, искать то место, где гуляют миллионные стаи килек.
Наконец, уже под утро, килька была нащупана. Каплер подняли. Он был набит мелкой серебристой рыбкой. Ее быстро вытряхнули на судно. А освещенный каплер вновь исчез под водой, оставляя после себя сначала яркое, а потом все угасающее сияние.
Следя за ходом ловли, я и не заметил, как прошла ночь.
Начало светать. К нашему судну подошел парусный бот — взять улов и везти его на берег. Мой знакомый рыбак спрыгнул в бот и позвал меня:
— Едем домой, больше смотреть нечего. Днем кильку со светом не ловят. Судно в гавань пойдет.
Я тоже перебрался в бот, и он, слегка накренившись набок, пошел к берегу.
Наступило утро. Розовело небо и море. Было совсем тепло.
С фонарем
В районе Порта Ильича, где я наблюдал за зимовкой птиц, много рыбачьих поселков.
В этих поселках я побывал не один раз. Я останавливался у рыбаков, выезжал вместе с ними осматривать сети и расспрашивал старожилов о природе края.
Однажды в воскресный день мой новый приятель Семен Иванович повез меня на своем боте по разливу одной из горных речек. Семен Иванович хотел показать мне еще новое место, где зимуют птицы.
Мы проплавали целый день по широкому озеру, вернее, по разливу, затопившему низины на десятки километров. Было даже странно подумать, что летом, когда в горах стаят снега и речки пересохнут, этот огромный водоем тоже высохнет и превратится в унылую, плоскую равнину.
Но пока озеро было полно водой, в нем кипела жизнь. Несметное множество лысух шныряло у берегов, среди полузатопленных кустов.
Я смотрел на этих забавных птиц, которые, плавая, то и дело кивали головками, будто раскланивались.
Лысухи подпускали нас совсем близко, так что я отлично мог их разглядеть. По внешнему виду лысуха похожа на небольшую курицу. Она вся черная, только на самом лбу имеется светлое пятнышко, будто лысинка. За это птица и получила свое название.
Лысухи — водные, или, вернее, болотные птицы. Всю жизнь проводят они или на воде, или в топких зарослях камышей. Они прекрасно плавают и неохотно летают.
Заметив, что наш бот приближается к ним, птицы сразу не улетали, а сначала пытались удрать от нас вплавь; только, когда мы их уже совсем настигали, они начинали махать короткими крыльями и, быстро перебирая по воде лапками, будто бежали по ней. А потом, вдруг оторвавшись от воды, лысухи вытягивали лапы назад, и получалось нечто вроде хвоста. На лету эти птицы очень походили на тетеревов-косачей. Лысух было кругом так много, что я просто поражался, откуда их здесь столько взялось. Казалось, что на это озеро собрались лысухи со всех озер и болот нашей страны.
А вот и еще временные обитатели южных мест. Прилетели они зимовать на берега Каспия с глухих таежных озер и из далекой, холодной тундры. Я взял бинокль и стал рассматривать стаю больших птиц, сидящих вдали от берега, на самом разливе. В бинокль мне было легко их разглядеть. Красиво и стройно держась на воде, они плавали, высоко подняв голову на длинной, совершенно прямой шее. Среди снежно-белых взрослых птиц резко выделялись своим грязновато-серым оперением молодые, вывода этого года. Вся стая лебедей плавала очень спокойно, по-видимому не обращая на нас никакого внимания. Но когда мы подплыли к ним метров на сто, лебеди сразу насторожились; еще секунда — птицы замахали огромными крыльями и, тяжело разбежавшись по воде, полетели куда-то вдаль.
Лебедей на разливе было очень много, но ближе ста метров они нас не подпускали, так что я не мог их как следует разглядеть без бинокля, простым глазом.
— Да ты не огорчайся, мы их перехитрим, — утешил меня Семен Иванович.
Но мне о это плохо верилось, тем более что мой спутник повернул бот по направлению к поселку.
— Когда же, Семен Иванович, мы их перехитрить-то можем, если уже домой плывем? А завтра я должен от вас уехать…
— Ничего, у нас времени на всё хватит, — улыбаясь, ответил он.
Мы вернулись в рыбачий поселок. Наступил вечер, и я, к своему изумлению, увидел, что Семен Иванович опять куда-то собирается.
— Как «куда»? — в свою очередь, удивился он. — Я же тебе обещал лебедей показать! Прямо к ним подвезу.
— Какие же теперь лебеди, когда ночь на дворе?
— А вот именно ночью к
