Фасциатус (Ястребиный орел и другие) - Сергей Александрович Полозов
Стройный, с элегантным утонченным лицом, продавец выбрал для нас из целой горы два «самых лучших» кокоса, сделал с ними поочередно что-то факирское: подкинул в воздух, одновременно подхватив с прилавка короткий нож, потом чиркнул несколько раз этим ножом по окружности кокосовой лысины, с подозрительной легкостью смахнул кривым лезвием жесткую ореховую верхушку и протянул сначала мне, а через три секунды Чаче уже открытый орех с трубочкой и с врезанной в стенку пластинкой скорлупы (чтобы выскрести после питья творожно-мягкую серединку).
В голове моей, как в лампе Аладдина, готовился к подвигам подзадоривающий сам себя джин; душа пела; а сам я, впервые в жизни потягивая кокосовую муть, щурясь от солнца, смотрел то на продавца, то на улицу, то на Чачу; а он, щурясь, смотрел на меня, на то же самое вокруг и на синее бомбейское небо, по которому столь необычно (в такую-то рань) суматошно мотались несколько хищных птичьих силуэтов… А потом Чача и говорит:
— По, а чего это они крыльями хлопают, как куры?
Теперь, наблюдая каждого черного коршуна, парящего в охотничьем полете над долиной Сумбара или над плоской вершиной Хасара, я его иначе, как привет от Чачи, и не воспринимаю. Смотрю на узнаваемый издалека вильчатый хвост, на крылья с изломом и думаю: «Где и как там Чача сейчас?»
Он ведь показал нам Индию так, как я мечтал бы показать все, что вижу сам, всем вам: изнутри, с полной отдачей и на дружеском вдохновении; так, как туристу никогда не увидеть… Пора мне ему, кстати, написать.
Вот такие вот дела… Пока, Ленке и Эммочке привет».
За кордоном
Куда уехал ты? В какие города?
Китай тебя не ждет,
Не ждут тебя индусы…
Куда уехал ты, действительно, куда?
Давай-ка поворачивай в Тарусу…
(Студенческая песня)
Родом я из Восточных земель, а путь держу в Западные…
(Хорасанская сказка)
«6 июня. Привет, Чача!
…Жарко сегодня. А ты там живой под тропическим индийским солнышком? У тебя-то хуже: влажность.
Шастая здесь, среди так и не разрушенных до конца мусульманских традиций братского туркменского народа, и вспоминая про тебя, пребывающего в индуистской части своей кармы, часто думаю о феномене удаленности от дома, о загранке, об эмиграции и о духовной связи с собственными культурными корнями (пардон уж за высокий штиль).
Сначала, конечно, то, что лежит на поверхности: экзотика незнакомого мира и ощущение отчужденности. С экзотикой вроде понятно. В разных регионах и для разных людских характеров она проявляется в разной степени, но почти всегда дает некую стартовую эйфорию, на волне которой интересующийся человек начинает знакомство с новой культурой. У кого-то эти приподнятые ощущения развеиваются быстрее, у кого-то медленнее. Кто-то одарен свежестью восприятия настолько, что может сохранить это стартовое ощущение, этот «гормон новизны» на всю жизнь, а есть и те, у кого они вообще не возникают, а гормон этот вообще не вырабатывается (этим соболезнуем, но «тут про таких не поют»).
Отчужденность? В этом, как минимум, два пласта. Верхний — отчужденность бытовая, повседневная. Это совокупность языковых и житейских барьеров. Прежде всего — язык. Сколько лет приезжаю в Туркестан, а ты думаешь, я выучил туркменский? Ни фига. Можно бы, конечно, упереться рогом, потратить массу сил и времени. Ну и что? «Иду по дорога, смотрю — два копейка сидит; я его взял, на карман поставил…» — дальше такого мне в любом случае не сдвинуться. Хотя и это — уже хлеб; язык, конечно, при любой возможности учить надо. Жил бы в быту с туркменами — выучил бы. Ладно, а кроме языка?
Менталитет — это уже серьезнее. В эту бездну сейчас не полезу («Восток — дело тонкое…»). Ясно только, что менталитет, как язык, выучить нельзя. Можно потратить остаток сознательной жизни на его изучение и понимание, но привить его себе невозможно. Поиграть в это можно, но отторжение несовместимых культурных тканей неизбежно.
Поэтому у меня лично любая попытка взрослого человека стать в чужом обществе своим ничего, кроме сострадательного сочувствия, не вызывает. Для меня очевидно, что ни одному нормальному индивидууму, волею судьбы оказавшемуся у черта на рогах, и в голову не придет стать где-то там своим. Своим надо быть там, где ты свой, среди своих. Хотя, впрочем, многие пытаются, стремятся к этому. Тоже можно понять: жизнь скрутит — будешь стремиться.
Да и «свои» разные бывают. Ты порой еще лишь всего одной ногой за порог, и не навсегда, а так, погулять, но уже сзади почти подталкивают, чтобы дверь захлопнуть за спиной; фотографии твои со стен если и не отклеивают, то уж уголок пробуют на прочность: легко ли будет отодрать, когда момент настанет… Кто из искреннего патриотизма к родным стенам, кто из презрения к «изменщику», а кто и потому, что никак с себя совковый мох не соскоблит…
Ну а уж если ты в своих странствиях еще где и засидишься, тогда уж вообще пиши пропало… Хотя что это я, в самом деле, рассуждаю в таком важном вопросе про какую-то шелупонь; свои — это настоящие свои.
Для меня априори очевиден тот факт, что, окажись я насовсем здесь, под знаменами ислама, или на Новой Гвинее, или в Норвегии, душой буду продолжать жить в своем исходном культурном пласте, сознавая собственную инородность по отношению к окружающему; наблюдая его, изучая, упиваясь, может быть, но не рассматривая себя самого его составной частью.
Проблема лишь в том, что, оказавшись в таком положении, неизбежно консервируешься в той своей первоначальной культурно-временной среде, из которой уехал, отрываясь от продолжающегося хода ее развития.
Как трогательно-печально выглядит стремление даже грандиозных русских умов, после десятилетий (или всего лишь лет) удаленности, пусть даже каждодневно проникнутой самым чистосердечным интересом ко всему тому, что происходит дома, рассуждать о сегодняшних, текущих судьбах оставленной страны. Без понимания того, что судьбы эти давно уже несутся по другим волнам и обдуваются другими ветрами. Тем более судьбы России! Ни одна страна не меняется сейчас столь радикально и столь стремительно, как Россия. И положение такое наверняка сохранится и в будущем.
Так что факт налицо: отрываться нельзя. Ну а уж если отрываешься, то главное при этом
