Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

Самолет приземлился почти на пятнадцать минут раньше, около десяти утра, и когда Дрейк отстегнул ремень и встал, очевидно довольный и хорошо отдохнувший, ему показалось, что он поймал несколько завистливых взглядов от других пассажиров. Большинство из них выглядели бледными и измученными, но он-то чувствовал себя прекрасно, доставая рюкзак из-под сиденья и спортивную сумку с багажной полки. Сумоист, недовольный откинутой спинкой, всё ещё пытался достать себя из кресла 17D, когда Дрейк уже выходил из самолёта.

Переходя из одного терминала в другой, он учуял запах булочек с корицей, и его желудок заурчал. Ему удалось удержать в себе ту отвратительную бурду, которой авиакомпания кормила своих пассажиров, но он определённо снова проголодался, а булочки с корицей были одной из его слабостей. Как криптонит, если бы криптонит был мягким, тёплым, покрытым сахаром, а Супермен любил бы его есть. Или что-то в этом роде…

Стоя в очереди за булочкой и предвкушая американский кофе, Дрейк полез в карман и достал мобильный, который был выключен на время полёта. Он включил его и увидел, что пропустил несколько звонков и сообщений. Первое представляло собой пьяное бормотание какой-то женщины, и он решил, что это, должно быть, просто ошиблись номером. Второе сообщение было от Вивиан, женщины, которая выполняла роль его турагента, когда ему требовалось организовать поездку, не оставляя следов. На вкус Вивиан Дрейк слишком много импровизировал, и она часто журила его за то, что он не пользуется её услугами чаще, но на этот раз она звонила, чтобы высказать ему за перелёт из Эквадора в США по собственному паспорту. Он не любил так делать, опасаясь привлечь внимание Министерства внутренней безопасности, но он же просто парень, приехавший в Южную Америку, а не какой-нибудь джихадист, который берёт уроки пилотирования, а потом пару недель тренируется, чтобы взорвать себя в каком-нибудь тайном горном лагере в Афганистане.

Третье сообщение было от Салли.

«Нейт, это я. Позвони, как только получишь это. Тут что-то наклёвывается, и мне бы не помешала вторая пара глаз. Ещё одна пара мозгов тоже не повреди...»

Телефон пискнул, и он взглянул на него, удивлённый, что это снова звонит Салли. Он нажал кнопку, чтобы принять входящий вызов.

— Салли, — произнёс он, нахмурившись. — Что такого важного?

Движение краем глаза привлекло его внимание, и он дёрнулся — нервы после последних нескольких дней были на пределе, — но это была всего лишь девушка за прилавком, протягивавшая ему пакет, источавший восхитительный аромат корицы.

— Ты на американской земле, Нейт? — спросил Салли.

— У меня пересадка в Чикаго, — ответил Дрейк, направляясь к столику в углу, где он мог сесть спиной к стене.

Он услышал, как Салли сделал паузу, и ему показалось, что тот выдохнул. «Курит сигару», — подумал Дрейк. Салли бросал примерно раз в месяц и подолгу жевал кончик незажжённой «кубинки», словно бросая вызов самому себе. Этим утром ему, очевидно, нужно было закурить.

— Чикаго, — пробормотал Салли, его грубый голос звучал ещё более хрипло, чем обычно. — Как быстро сможешь добраться до Нью-Йорка?

Нейт замер, не донеся липкую булочку с корицей до рта.

— А что в Нью-Йорке?

Он услышал, как Салли выпустил ещё одно облако сигарного дыма, прежде чем ответить.

— Убийство.

В четвертом часу дня Дрейк сидел на заднем сиденье нью-йоркского такси, вдыхая дым благовоний, которые жёг таксист, и наблюдая, как за окном проносятся зелёные уличные знаки по пути к Центральному вокзалу. Он мог бы сесть на автобус-шаттл прямо из международного аэропорта имени Джона Кеннеди в Куинсе до Центрального вокзала в самом сердце Манхэттена, но срочность в голосе Салли была очевидна, а Дрейк, на сей раз, был при деньгах.

Он жалел лишь о том, что Салли не был более откровенен по телефону. Дрейк всю жизнь учился держать удар, и немалую роль в этом сыграла привычка Виктора вываливать на него всё в последнюю минуту. Но он не думал, что нежелание Салли вдаваться в подробности было связано с обычными играми стареющего охотника за сокровищами. Прямо перед тем, как Салливан бросил трубку, Дрейк услышал на заднем плане плачущую женщину. Если его старый друг и наставник не хотел говорить об убийстве, он полагал, это потому, что в комнате был кто-то скорбящий. Салли вряд ли можно было обвинить в излишней чувствительности, но и бессердечным он тоже не был.

Скорбящий друг также объяснял, почему он не приехал встретить Нейта в аэропорт. Если Дрейку нужно было его прикрыть, Салли, как правило, старался ввести его в курс дела как можно скорее. Вместо этого он просто попросил Дрейка встретиться с ним под часами в главном зале Центрального вокзала.

Такси высадило его перед рестораном под названием «Першинг-сквер», который был практически скрыт под эстакадой Парк-авеню. Дрейк заплатил таксисту, но почти не смотрел на него, мыслями уже пребывая с Салли. Ему повезло сесть на рейс из Чикаго в течение получаса после разговора с ним, и на протяжении почти двух с половиной часов в воздухе и всей поездки на такси ему в основном удавалось отвлекаться или думать о других вещах. Но теперь, когда он прибыл на место, он не мог не волноваться.

Виктор Салливан практически растил его с подростковых лет и научил всему — или почти всему, — что он знал о выживании в бизнесе «труднодоступных приобретений». Они объездили весь мир в поисках сокровищ и древностей практически для любого, кто мог оплатить счёт. И за всё это время он ни разу не слышал, чтобы голос Салли звучал так мрачно и устало, как сегодня по телефону.

Какой-то таксист нажал на клаксон, когда Дрейк торопливо переходил улицу. Пронизывающий октябрьский ветер ударил в лицо, и он поёжился, жалея, что не взял пальто. Он оставил свои сумки в камере хранения в аэропорту, полагая, что вернётся туда на обратном пути из города, но ничего из того, что там было, не помогло бы. В Эквадоре было тепло и влажно. Дрейк провёл слишком много времени в жарких и душных местах, так что он не возражал против прохладного осеннего ветра, но это был такой резкий контраст, словно он шагнул через дверь на другой конец света.

«Это бы сильно упростило мне жизнь», — подумал он. Но, конечно, такое случалось только в научной фантастике и фэнтези, где все герои были благородными,