Облака на коне - Всеволод Шахов
– Да–а, пол… – комендант извиняющимся голосом пробурчал.
Антонина подняла глаза к окну. Его нижнюю часть прикрывала газета, наброшенная на верёвку, натянутую между двух гвоздей, вбитых в раму проёма.
– Ну вот, значит заселились, – комендант развернул свёрток, который держал под мышкой, – вот, выдаю вам постельное бельё и полотенце. Положил на лежанку.
Антонина поставила свой небольшой чемодан на единственный в комнате стул.
Негромкое дробное постукивание о косяк двери побудил обоих обернуться. В дверях стоял небритый, довольно упитанный, человек лет тридцати – спокойные глаза и тёмная шевелюра, настолько плотная, что казалось войлочной, с едва заметными проблесками седины над висками.
– Матвей, вот новая жиличка… Антонина, – комендант вроде как познакомил. – В этой комнате будет жить.
– Женщины ведь отдельно живут, – Матвей удивился:
– Всё под завязку… а новых нанимают и нанимают, – комендант гаркнул:
Матвей покачал головой:
– Ну, угораздило женщин и в наш барак… Кстати, товарищ комендант, пока вы здесь… Бак с водой в коридоре уже несколько дней не наполняют, мужики не умывались сегодня. Когда же ваши дежурные работать будут?
Комендант со злобой посмотрел на Матвея, процедил: – Разберёмся, – и молниеносно скрылся за дверью.
– Смотрю, вам повезло, – Матвей кивнул в сторону постельного белья, – обычно по два–три месяца не стирают, хотя в обязанности общежития входит.
– Ну, что ж, там видно будет, – Антонина попыталась улыбнуться.
Матвей помялся, что–то соображая.
– Сегодня выходной, а у меня день рождения, – Матвей открыто посмотрел на Антонину, – мы с ребятами вот собираемся посидеть. Ужин… немного выпьем… Давайте с нами… Там и познакомимся получше… Через часок выходите на кухню
– Я подумаю, – Антонина отвернулась от Матвея, показывая что больше не хочет говорить, стала открывать чемодан
Матвей вышел, бесшумно притворив дверь.
Антонина вздохнула, присела на скрипнувшую лежанку. Ну, что ж.... Ничего не поделать… Как ни хотелось покидать съёмную комнату в Москве, но баллонный цех перевели в Долгопрудную и условие, поставленное перед ней начальником цеха Лифшицем «или переезжаешь или увольняйся» было категоричным. И когда она согласилась, Лифшиц мягко пробубнил, будто в утешение: «Ждать–то совсем немного, пару лет и многоэтажные дома по всему посёлку настроят. Будет и тебе отдельная комната. А если мужа найдёшь, то и отдельная квартира. В первую очередь тебя поставлю. Ты – перспективная!»
Антонина верила и не верила. Жизнь научила недоверчиво относится к словам разных начальников. Подспудно чувствовала – будет нелегко, но куда деваться.
Уставилась на чёрные пятна на столешнице стола – вероятно, кто–то гасил окурки…
Нелегко стало год назад, когда и случилось то, что обрушило установившийся уклад её жизни и верить стало единственной целью в жизни после тех слов Степана: «Забудь меня, забудь, вычисти память, выгони оттуда всё, что было между нами… нужно забыть… ради спасения. Тебе нужно освоить рабочую специальность, переменить быт… нужно заново строить свою жизнь. А я… нет, я не могу отречься от всего того, за что боролся, от своих идеалов… они сплелись с моей плотью, а теперь всё… критическая масса набрала силу и мне уже не спастись. Но тебе–то зачем страдать? я же знаю, что мои идеалы не так близки тебе и ты готова идти на компромиссы…»
Эти слова часто прорывались из пелены памяти. Антонина глушила их разными занятиями – от вышивания в выходные до сверхурочной работы в остальные дни. Пыталась заново начать жить… Заново жить… да, страшновато здесь…
Антонина решила не надевать платье, лежавшее в чемодане. Брюки и шерстяной серый свитер показались ей надёжным выбором. Поозиралась в поисках зеркала. Не обнаружила. Пришлось довольствоваться маленьким косметическим зеркальцем. Кое–как осмотрела себя и ногой задвинула полупустой чемодан под лежанку.
По тёмному коридору шла на лампочку, как на путеводную звезду.
– Осторожнее, там вода на полу, – от внезапного голоса Матвея Антонина вздрогнула. – бак у нас течёт, мы тут в сапогах ходим, а вы в ботинках вышли – промочитесь.
Антонина посмотрела под ноги, обогнула лужицу и вышла на кухню. За столом сидели трое и Матвей.
– Вот сюда, присаживайтесь, – Матвей похлопал ладонью по пустому стулу, рядом с собой.
Антонина осторожно присела за большой стол. Двое, уже изрядно подвыпивших, приветствовали её шумными возгласами.
– Рады, рады видеть.
– Пополнение прибыло.
Антонина покосилась на Матвея.
– Эй, Краснов, ты не слишком ли напористо с женщиной начинаешь? – Матвей воззрился на низенького волосатого парня.
– Да, я чего… чего…
– Это Краснов, – Матвей представил его, похлопав по плечу. – Не умеет общаться с дамами.
– Матвей, у нас преобладает мужское общество, поэтому надо ей привыкать с самого начала, – другой, с маленькой головкой и мартышечьим лицом, сразу не понравился Антонине.
– Ты, Пигарев, наверное, не прав, – Матвей, как показалось Антонине, был с ним более сдержан, чем с Красновым.
Краснов налил полстакана мутной жидкости из огромной бутыли и вальяжно пододвинул к Антонине
– Брага… Будете пробовать?
Антонима смутилась, нервно потеребила рукав свитера.
– Это он шутит, – Матвей переставил стакан обратно к Краснову, – водка ведь есть, неси… – и уже Антонине, – не откажетесь?
Антонина чуть кивнула и осмотрела «яства» на столе: хлеб, картошка, чеснок, бутыль с мутной жидкостью..
– Ешь! – проговорил с акцентом, ещё один, тонкорукий, лопоухий парень и показал на жестяную банку. – Вот, ешь конс–э–р–ву! Мясо!
Антонина подумала, что не так уж она и напугана новым обществом, если про себя вспомнила, что когда–то Степан за неправильно произнесённое это слово, недовольно высказал: «Запомни, “консервы“ имеет только множественное число… Это слово из французского языка».
– Вы, наверное, откуда–то с юга? – Антонина заинтересовалась необычным акцентом. В знак согласия взяла ложку и потянулась к банке .
– Его Джино зовут, он итальянец, – Краснов вызывающе выкрикнул, – итальянец, но наш… и, наверное, девушку может заинтересовать европейскими манерами.
– Итальянец? – Антонина вопросительно посмотрела на Джино, – вы с Нобиле приехали?
– Нет, он уже не итальянец, он гражданство получил полгода назад, – Краснов насадил на вилку солёный огурец и размахивал им перед собой.
– Помолчи! – Матвей пресёк раздухарившегося Краснова.
– Нет, Нобиле отдельно… я с итальянскими коммунистами… из Коминтерна, – Джино певуче растягивал слога, видимо, попутно подбирая русские слова. – Нужно было спасаться от фашистов… Муссолини… теперь – я советский человек!
– Дурак ты прежде всего! – Пигарев стряхивал крошки хлеба с узенького подбородка. – Если бы не принимал гражданство, тебя бы в дом для итальянцев заселили и потчевали бы там. Вон, посмотри, как Мансервиджи… ведь с тобой бежал из
