Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Олег ворвался во двор в числе первых.
Сейчас он не думал, где место князя в битве: думал только о том, сможет ли найти отца и сестер живыми.
Телохранители бились вокруг него, но двое пали сразу за воротами.
Вдруг перед князем словно из воздуха возник Сигге Сакс.
Сколько раз Олег видел на пирах эти глаза!
Теперь они стали открытыми окнами в Навь. Яростно стиснув зубы, князь попытался достать Сигге в длинном выпаде, но клинок лишь расщепил край щита. Люди напирали со всех сторон, не давая повернуться; кто-то, падая, пихнул князя в бок. На миг Олег утратил равновесие, и противник не замедлил этим воспользоваться: рука Сигге взмыла, будто змея в броске, лезвие секиры описало короткую сверкающую дугу… и мир перед глазами Олега разорвался на тысячи осколков.
А в это время на улицах и у ворот уже раздавались крики:
– Князь Ингвар! Ингвар едет!
В воротах появился Ингвар – верхом, окруженный пешими хирдманами. Все были вооружены как для битвы, в шлемах и со щитами.
– А ну, разойдись! – орал он, размахивая мечом над головой. – Разойдитесь, мерзавцы, а то не помилую! Бросайте оружие!
– Это Ингорь! Это наш князь! – стали кричать во дворе. – Уймись, братцы! Он нас не выдаст!
Ингваровы кмети вбежали во двор.
При виде новой силы схватки по углам двора затихли, противники разошлись: одни отступили, другие прижались к тынам, пытаясь отдышаться и понять: к добру или худу прибытие новых бойцов.
– Что здесь творится? – Ингвар въехал во двор и огляделся с высоты конской спины. – Что за Ильтуканово побоище?
– Мы нашли вупыря, который Мистинину боярыню чуть не загубил!
Вперед вышел Ама Лис и с гордостью показал на валяющийся под тыном обезглавленный труп.
– А дрались-то с кем?
– Предслав не хотел его выдать! А князь как наехал, так и кинулся нас бить. А мы в своем праве: нечего вупырей покрывать!
– Да где же князь? – Ингвар огляделся.
Сигге Сакс отступил в сторону, и стало видно тело в кольчуге и шлеме, распростертое у его ног.
– Йотуна мать!
Ингвар соскочил с коня и бросился к лежащему.
С трудом перевернул, стал дергать ремешки шлема. На шлеме виднелось рубленое отверстие от топора, но кровь не текла.
Достало до черепа, не достало?
– Ну вы натворили дел… – бормотал Ингвар.
У него упало сердце.
Сказано же было этому йотуну Сигге: не убивать!
Тот, как опытный и хладнокровный боец, умел рассчитывать силу удара и не терял головы. Но все же… мало ли что вышло… если этот тролль перестарался…
Наконец Ингвар снял с родича шлем с подшлемником и ощупал голову. Открытых ран не было, кровь не текла, однако Олег бессознательно дернулся и застонал: видимо, получил очень сильный ушиб.
– Йо… – Ингвар на миг закрыл лицо руками, потом будто опомнился. – Ну, поднимайте, несите! Живо, ну!
– Куда нести-то?
– Да… Ко мне несите! Волокушу сыщите, есть же у Предслава… Йотунова кость! – Он огляделся. – А Предслав-то сам где? Ищите старика! И баб его ищите! Чего варежки раззявили, живее!
– Отнести мы отнесем, – сказал Требимир Кровавый Глаз. – Но только нам князя такого больше не надобно! Какой христианам и вупырям друг, а нам и богам нашим враг!
– Это верно! Точно! – заголосили вокруг.
– Ингвар – наш князь! – первым заорал Мистина.
– Ингвар! Ингорь! Наш князь! – поддержали его хирдманы старых варягов, и бояре, и даже случайно вовлеченные в это буйство люди.
Ингвар не успел и опомниться, как ему поднесли щит и почти силой на него поставили.
Затем Мистина, Сигге и Ама подняли его на плечи, вознеся над двором, над Горой и над всем Киевом.
И долго еще Гора содрогалась от диких криков, несущихся из-за разломанного тына:
– Ингвар! Князь наш – Ингвар!
Иногда я выходила за ворота и смотрела в сторону Горы.
Улица будто вымерла, да и у нас остались только мы с детьми и челядь. Все убежали туда, откуда доносились шум и крики.
Но что происходит, я не знала.
Казалось, сама мать-земля содрогается; но, наверное, это просто у меня слабели ноги.
Голова шла кругом, ныло в животе…
Приближался полдень, но в нашем дворе и по всей улице было непривычно тихо. Вокруг нас жили старые соратники Свенгельда, вернее, по большей части уже их сыновья. Все те, кто ходил к нам по вечерам всю зиму обсуждать будущий поход, для которого им требовался «не такой робкий князь», как Олег Моровлянин.
Похоже, они добились того, чего хотели.
А может, и нет.
Если Олег возьмет над ними верх… Свенгельд, Мистина, я, мои дети… Ингвар, Эльга, их сын…
Дальше моя мысль не шла.
Меня снова начало мутить.
Но выходила за ворота я всего два-три раза, а больше сидела возле Держаны. Едва она чуть отдышалась, как снова пошла горлом кровь. Я уже ничего не могла сделать, только прикладывать платок. Даже пить отвар сон-травы она уже была не в силах. И говорить не могла – только сжимала мою руку. Я спросила, не привести ли детей, но по глазам ее увидела: она этого не хочет.
Стоял ясный день поздней весны, приближалась Русальная неделя.
Светило солнце, и молодая березка в углу нашего двора так весело махала ветвями на свежем ветру с Днепра, будто просила скорее нарядить ее.
Я оставила дверь открытой настежь: так приятно было в доме дышать свежим воздухом с запахом листвы, без дымной горести, от которой не продохнешь всю зиму и которая убивает столь многих!
Я сидела в полутемной избе, сжимала холодную и влажную руку Держаны и чувствовала себя почти такой же одинокой, как в ту жуткую ночь в избе Буры-бабы.
И по этому чувству я угадала: ворота Нави вновь растворились, и я стою на этом пороге.
А потом я увидела…
Нет, не надо об этом.
Я и так слишком много наговорила о том, о чем мне давно уже не стоит упоминать.
Я закрыла Держане глаза, протерла влажным платком лицо, руки, шею, чтобы немного смыть смертный пот и следы крови.
Пошла, позвала детей. У них был вид горестный и растерянный: они тоже понимали, что наш привычный мир рушится сразу с нескольких концов.
Где-то там, снаружи, возник шум, но спустился к Подолу, не сюда.
А мы сидели вокруг лавки, где лежало тело Держаны.
Мне хотелось плакать: она в последние годы почти заменила мне мать, я так сжилась с ней, что теперь не представляла, как буду дальше… одна.
Но тут вбежал мой давний знакомец Радята, Ингваров хирдман.
– Боярыня! Где ты тут! – ликующе закричал он, ничего в избе не замечая: полутьма после ясного дня ослепила его. – Идем скорее! Князь и княгиня за тобой послали!
– Что у них?
Я встала.
– Князь Ингвар и княгиня Эльга!
– Что?
Он схватил меня за руку и непочтительно потащил наружу.
На полпути нам встретился Бьярки, но при виде меня повернул назад и пошел следом. Я хотела отослать его домой – дети там одни рядом с мертвым телом! – но он меня то ли не понял, то ли не расслышал, то ли впервые не захотел повиноваться.
Мало сказать, что Ингваров двор был полон людьми. Казалось, у ворот собрался весь Киев, и я даже испугалась: да что же здесь происходит?
– А ну, давай дорогу! – уверенно орал Радята, раздвигая толпу и волоча меня за собой.
Люди оглядывались, с готовностью расступались, охотно кланялись мне, хотя я вовсе их не знала:
– Боярыня! Матушка!
Какая я им матушка?
Во дворе было не пройти.
Я заметила бочки с пивом, выставленные на землю; по рукам ходили ковши, кто-то сунул голову прямо в бочку, его вытащили оттуда за волосы, по роже потекла пена…
Двери гридницы стояли нараспашку, изнутри неслись ор, пение, стук рогов и чаш по столу.
Буйство хуже, чем на Коляду!
Да что же такое происходит?!
После того чем этот день начался, я не ждала радостных новостей.
Радята повел меня зачем-то прямо в грид.
Здесь было ступить некуда: за длинными столами хирдманы и не пойми кто сидели чуть ли не на коленях друг у друга, и все это сборище пило пиво, стучало чашами, колотило рукоятями ножей и орало, точно в буйном хмелю:
– Слава князю Ингвару! Слава нашему князю молодому! На Царьград!
Я увидела Эльгу: она сидела во главе стола рядом с мужем, будто сегодня опять была их свадьба – сияющая и возбужденная. Глаза ее под белым убрусом горели звездами.
Вокруг мелькали столь же возбужденные знакомые лица: мои муж и свекр, Острогляд, Воибор, Гордизоровичи, Дорогожа, Руалд, Себенег…
Увидев меня, Эльга вскочила и бросилась обнимать.
– Я теперь княгиня! – кричала она. – Княгиня киевская! Ты понимаешь! Теперь
