Война за Австрийское наследство. Часть 1. Война из-за Уха Дженкинса - Сергей Евгеньевич Мозгов

Согласившись под нажимом Версаля на уступку Пармы и Пьяченцы, Элизабет Фарнезе в тайне всегда надеялась вернуть свою родовую вотчину. Удобную возможность для новой перекройки карты Италии предоставляла ей смерть Карла VI.

Прежде чем подошел к концу предусмотренный этикетом траур по императору, испанский посол в Версале князь Кампо-Флоридо объявил кардиналу Флёри о намерении королевы отобрать у Марии Терезии свои наследственные земли, которыми династия Фарнезе владела в течении двух веков. Обязательство поддерживать Прагматическую санкцию, принятое на себя мадридским двором, она проигнорировала, как будто его не было вовсе.

Не желая напрямую высказывать свое неодобрение замыслам Фарнезе, кардинал заметил Кампо-Флоридо, что Испания уже испытывает недостаток средств, ведя войну с одной только Англией. Для экспедиции же в Италию потребуются, куда большие затраты. Где королева собирается их взять, уж не у Франции ли? Посол с надменным видом ответил, что Испания достаточно богата, чтобы отстаивать свои интересы на Апеннинах.

11 декабря 1740 года Флёри было заявлено, что Мадрид приступил к подготовке экспедиционной армии.

Готовясь к вторжению в Италию, Фарнезе не собиралась ограничиваться только Пармой и Пьяченцой. В ее планах было заполучить все владения Марии Терезии на полуострове и создать из них королевство Ломбардия для своего второго сына, дона Филиппа.

Фарнезе не утруждала себя поиском каких-то законных обоснований своим захватническим устремлениям. Она просто-напросто объявила своего супруга, ни много ни мало, а единственным законным наследником покойного императора, так как он, хотя и происходил из рода Бурбонов, был прямым потомком испанских Габсбургов. А поскольку австрийская ветвь Габсбургов прервалась, на смену ей, по мнению королевы, должна прийти испанская.

Прекрасно понимая слабость своих аргументов, Фарнезе действовала по принципу: потребовать все, чтобы дали хоть что-то.

Хитрая Фарнезе рассчитала все правильно. Карл Альбрехт, также мнивший себя единственным наследником Габсбургов, в обмен за отказ Мадрида от германских провинций Австрии признал за Испанией право на ее итальянские владения.

Эта взаимная уступка нашла свое отражение в подписанном 28 мая 1741 года в Нимфенбурге, близ Мюнхена, союзном испано-баварском договоре.

Кампания 1741 года.

Глава 11

Прибытие подкреплений на Ямайку.

Налетевший в Бискайском заливе на конвой Огла жестокий шторм был последним серьезным препятствием на его пути в Вест-Индию. Более чем полуторамесячный переход через Атлантику прошел без осложнений, хотя и не в едином строю. Часть судов пересекала океан в одиночку или небольшими группами. 30 декабря основные силы британской армады вышли к острову Доминика, встав на якорь в заливе принца Руперта. Во время перехода около сотни солдат экспедиционного корпуса умерли от дизентерии. Не уберегся от этой заразы и лорд Кэткарт, умерший уже по приходе на Доминику, 31 декабря. Командование корпусом перешло к следующему по старшинству бригадному генералу Томасу Вентворту, который хотя и не имел боевого опыта своего предшественника, считался способным офицером.

Отправив в Англию тело генерала, Огл 7 января 1741 года зашел на остров Сент-Китс (Сент-Кристофер), назначенный местом встречи с отставшими в пути судами. Подобрав несколько находившихся там транспортов, весь флот на следующий день взял курс на Ямайку.

В Карибском море, где существовала угроза встречи с испанской или французской эскадрами, а может быть даже с их объединенными силами, транспорты старались соблюдать установленный адмиралом порядок и особенно не растягивались, как это имело место в океане. Сам Огл с основными силами эскадры шел в двух кильватерных колоннах, держась на ветре у каравана, чтобы в случае появления противника выдвинуться на угрожаемое направление.

18 января, проходя мимо южного берега Эспаньолы, с судна-наблюдателя, шедшего справа от каравана, дали знать, что видят четыре больших корабля. Через некоторое время их заметили и с других судов эскадры. Можно было с уверенностью сказать, что это были военные корабли, и скорее всего – испанские или французские.

На флагманском «Расселе» (Russel) громыхнула пушка, требуя обратить внимание на сигналы адмирала. Одновременно на его фалах взвились шесть вымпелов, указывавших корабли, к которым адмирал желал обратиться с приказом. Удостоверившись, что его поняли правильно, Огл поднял сигнал погони.

Повинуясь ему “Prince Frederick” (70), “Orford” (70), “Lion” (60), “Weymouth” (60), “Rippon” (60) и “Dunkirk” (60), которым был адресован приказ, взяли право на борт. Вывернув из линии, они добавили парусов и устремились за видневшимися вдали неизвестными судами.

Уже через пару часов проявилось различие в скоростных качествах кораблей, участвовавших в погоне. Самыми легкими на ходу оказались “Prince Frederick” и “Orford”. Позади них, вздымая форштевнем пенный бурун, шел “Weymouth”, капитаном которого был уже известный нам Чарльз Ноулз. Остальные три корабля, несмотря на старания экипажей, сильно отстали, но с дистанции не сходили.

К четырем часам дня расстояние до преследуемых судов сократилось на столько, что можно было с уверенностью сказать, что это были военные корабли в 50-60 пушек каждый.

Шедший впереди всех “Prince Frederick” пальнул из носового орудия и поднял британский флаг, призывая неизвестные суда показать свои цвета. Те, не меняя курса и идя со скоростью самого тихоходного среди них, подняли французские флаги. Золотистые бурбонские лилии весело засверкали на солнце, словно злорадствуя над англичанами и одновременно предостерегая их от неосмотрительных действий.

Но англичане, нисколько не смутившись открывшимся обстоятельством, не прекратили погони. Ведь французские флаги могли поднять и испанцы, чтобы избежать боя. Эта их уловка была хорошо известна английским капитанам и, в особенности, капитану «Орфорда» лорду Фитцрою, участвовавшему прошлой весной в пленении «Принцессы» у мыса Финистерре. Только тогда «испанец», хоть и находился под французским флагом, удирал от англичан на всех парусах, опасаясь разоблачения. Поведение же этих кораблей нисколько не походило на безоглядное бегство. Они невозмутимо шли своим курсом и только сомкнули строй, когда англичане подошли достаточно близко.

Около 10 часов вечера, находясь к югу от полуострова Тибурон, “Prince Frederick”, намного обогнавший своих товарищей, поравнялся с концевым из преследуемых кораблей. Это был высокобортный 64-пушечный линейный корабль, на котором развевался брейд-вымпел начальника отряда.

С «Принца» прокричали в рупор сначала по-английски, а затем по-французски, осведомляясь о национальной принадлежности незнакомцев. «Мы – французы», – был получен лаконичный ответ. Англичане потребовали остановиться и принять на борт их офицера, чтобы удостовериться, что корабли действительно французские.

Получив не очень вежливый отказ, капитан “Принца”, лорд Обри, желая показать, что он не остановится перед применением силы,