Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Сэл сделала реверанс, а затем резко сказала:

— Меня изгнали из Бэдфорда.

— За что? — спросил Роджер.

— Мне стыдно говорить, мистер Роджер, — сказала Сэл, — но я ударила вашего брата Уилла по голове и сбила его с ног.

На секунду воцарилась тишина, затем Роджер расхохотался, и мгновение спустя к нему присоединился Эймос.

— Молодец! — сказал Роджер. — Давно пора было ему врезать.

Когда они успокоились, она сказала:

— Вам-то смешно, а у меня теперь нет дома. Мистер Барроуфилд, если я смогу найти здесь, в Кингсбридже, жилье, я надеюсь, что смогу и дальше прясть для вас, если я вам еще нужна.

— Конечно, нужны! — сказал Эймос.

С плеч Сэл словно упал тяжелый груз.

— Я с большой радостью буду покупать вашу пряжу, — продолжал Эймос. Он на мгновение задумался, а потом сказал: — Но у меня есть идея получше. Возможно, я смогу предложить вам работу, за которую будут платить немного больше, чем за ручное прядение.

— Что это за работа?

Эймос встал.

— Мне нужно вам показать, — сказал он. — Пойдемте на склад. У нас с Роджером есть новая машина.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БУНТ ДОМОХОЗЯЕК

1795 год

11

Сэл и Кит работали на Эймоса уже больше двух лет. За это время место работы изменилось. Предприятие стало слишком большим для склада за домом Эймоса. Теперь у него было шесть прядильных машин и валяльня. Он арендовал небольшую фабрику у реки, на северо-западе Кингсбриджа, где течение было достаточно быстрым, чтобы приводить в движение сукновальные молоты, уплотнявшие и усаживавшие ткань.

Они трудились с пяти часов утра до семи вечера, кроме субботы — благословенной субботы, — когда работали лишь до пяти. Все дети постоянно были уставшими. Тем не менее жизнь стала лучше, чем прежде. У матери Кита были деньги, они жили в теплом доме с настоящим дымоходом, и, самое главное, они сбежали от бэдфордского задиры, убившего его отца. Он надеялся, что больше никогда не будет жить в деревне.

Однако война медленно, но верно меняла все к худшему. Кит в свои девять лет уже понимал, что такое деньги, и знал, что из-за военных налогов цены на все выросли, а плата суконщикам осталась прежней. Хлеб налогом не облагался, но подорожал из-за плохого урожая. Первое время, научившись работать на прялке «Дженни», Сэл могла позволить себе говядину, чай с сахаром и пирожные. Но теперь они снова ели бекон и пили слабое пиво. И все же это было лучше, чем прежняя жизнь в деревне.

Лучшей подругой Кита была девочка по имени Сью, примерно его возраста, которая, как и он, потеряла отца. Она работала со своей матерью, Джоан, на прядильной машине рядом с машиной Сэл на фабрике Барроуфилда.

Сегодня был особенный день. Все рабочие поняли это, как только вошли на фабрику и увидели на первом этаже, возле валяльной машины, укрытый мешковиной предмет размером с кровать с балдахином или дилижанс. Его, должно быть, доставили прошлой ночью, после того как все разошлись по домам.

Они проговорили об этом весь получасовой обеденный перерыв, и мать Кита сказала, что это, должно быть, новая машина, хотя никто никогда не видел машины такого размера.

Ближе к середине дня появился друг Эймоса Барроуфилда, Роджер Риддик. Кит никогда не забудет доброту Роджера к нему еще в Бэдфорде. Он также помнил, что именно Роджер приспособил первую прялку «Дженни» для Эймоса. Теперь таких машин было шесть, и Эймос планировал купить еще, пока война не начала сказываться на делах.

Эймос остановил работу на полчаса раньше и попросил рабочих собраться с ним и Роджером на первом этаже вокруг таинственного предмета. Он приказал мужчинам остановить валяльную машину, потому что перекричать ее грохот и лязг было невозможно. Затем он сказал:

— Недавно мистер Шиплап из Комба заказал у меня пятьсот ярдов линси-вулси.

Это был большой заказ, даже Кит это понимал, и все радостно зашумели.

— Я назначил цену в пятьдесят пять фунтов, — продолжал Эймос, — и был готов уступить до пятидесяти. Но он предложил мне тридцать пять и сказал, что знает другого кингсбриджского суконщика, готового заключить сделку по такой цене. Так вот, я знаю, что единственный способ для суконщика заключить такую сделку — это снизить плату своим рабочим.

Пронесся недовольный ропот. Мужчины и женщины вокруг Кита выглядели настороженными и готовыми к бунту. Им не нравились разговоры о снижении расценок.

— Поэтому я ему отказал, — сказал Эймос.

Рабочие с облегчением вздохнули.

— Мне не хотелось отказываться от заказа, — сказал Эймос, — потому что мы получаем их не так много, как раньше, и если так пойдет и дальше, то некоторых из вас придется уволить.

Теперь Кит забеспокоился. Он знал, что ни один суконщик в Кингсбридже сейчас не ищет лишних рук. Он слышал, как его мать говорила, что они не берут новых людей на место ушедших, потому что не уверены в будущем и в том, как долго продлится война. Дилемма Эймоса не была уникальной.

— Но я нашел решение. Я знаю, как выполнить заказ мистера Шиплапа, не снижая расценок и не увольняя людей.

Наступила тишина. Кит почувствовал, что рабочие настроены подозрительно, не зная, верить ли Эймосу.

Эймос и Роджер сдернули с таинственного предмета брезентовые чехлы и бросили их на пол. Когда вещь полностью открылась, Кит все еще не понимал, что это такое. Он никогда не видел ничего подобного.

Как и никто другой, это он мог сказать точно. Все недоуменно перешептывались.

Восемь цилиндрических металлических валиков были установлены в виде черной пирамиды. Это напомнило Киту груду водопроводных труб, которую он однажды видел на Хай-стрит. Эти цилиндры, казалось, были усеяны гвоздями. Все это было установлено на прочной дубовой платформе с короткими толстыми ножками.

Это была, очевидно, машина, но что она делала?

Эймос ответил на невысказанный вопрос.

— Вот решение нашей проблемы. Это чесальная машина.

Кит знал, что такое чесание шерсти. Он вспомнил Мика Сибрука, чесальщик шерсти из Бэдфорда. Мик использовал щетки с железными зубьями, а теперь Кит увидел, что каждый валик был обтянут кожей, усеянной гвоздями, подобно зубьям на щетках Мика.

— Подобные машины существуют уже давно, — продолжал Эймос, — но в последние годы они стали популярны, и перед вами самая современная версия. Шерсть подается через первую пару валиков, и гвозди распутывают ее и выпрямляют волокна.

— Но чесальщик должен делать это снова и снова, весь день, — сказал Кит.

Рабочие рассмеялись, потому что заговорил маленький мальчик, но мгновение спустя Джоан сказала:

— А ведь он прав.

— Да, — сказал Эймос. — И именно поэтому здесь так много валиков. Одного прохода никогда не бывает достаточно. Поэтому шерсть проходит через вторую пару, с более частыми зубьями; затем через третью, затем через четвертую, каждая из которых расчесывает все тоньше, удаляет больше грязи, выпрямляет волокна.

— Эта машина была сделана для хлопка, но шерсть мягче, — добавил Роджер, — поэтому я изменил железные зубья, сделав их менее острыми, и увеличил зазоры между верхними и нижними валиками, чтобы процесс был не таким грубым.

— И мы ее проверили, и она работает, — сказал Эймос.

— А кто вращает валики? — подала голос Сэл.

— Никто, — ответил Эймос. — Как и валяльная машина, чесальная приводится в движение могучей силой реки, направленной в мельничный лоток и передаваемой через шестерни и цепи на валики. Нужен лишь один человек, чтобы следить за механизмом и вносить небольшие поправки по ходу дела.

— И что тогда будут делать чесальщики шерсти? — спросила Джоан.

«И правда», — подумал Кит. Мик и другие чесальщики могли остаться без работы, если появятся чесальные машины, приводимые в движение водяным колесом.

Эймос, казалось, был готов к этому вопросу.

— Я не буду вам лгать, — сказал он. — Вы все меня знаете — я не хочу, чтобы люди теряли средства к существованию. Но у нас есть выбор. Я мог бы отправить эту машину обратно, откуда она пришла, забыть о заказе мистера Шиплапа и сказать половине из вас не приходить завтра, потому что у меня для вас нет работы. Или я мог бы оставить вас всех, но снизить расценки. Но есть и третий вариант. Мы можем сохранить расценки на том же уровне, выполнить заказ мистера Шиплапа и оставить вас всех на работе, если мы будем использовать чесальную машину.