Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Он пытался представить себе ее жизнь. Епископ был не просто старше. Это могло бы быть и неплохо, будь он живым, энергичным стариком, страстно влюбленным в нее. Но он был тяжелым, медлительным, самодовольным и лишенным чувства юмора. Возможно, от того желания, что подарило им Элси, не осталось и следа. Спейд никогда не был наверху в епископском дворце, но был уверен, что у них раздельные спальни.

И это, вероятно, продолжалось уже давно, достаточно долго, чтобы нормальная женщина средних лет почувствовала разочарование и злость и начала предаваться фантазиям о других мужчинах.

Почему именно Спейд? Он знал, хотя и не решился бы сказать это кому-либо еще, что женщины часто ему симпатизировали. Ему нравилось болтать с женщинами, потому что в их словах был смысл. Если он задавал женщине серьезный вопрос, например: «Чего вы ждете от жизни?», она отвечала что-то вроде: «Главное, я хочу, чтобы мои дети выросли и стали счастливыми взрослыми, желательно со своими детьми». Если он задавал тот же вопрос мужчине, он получал глупый ответ, вроде: «Я хочу жениться на двадцатилетней девственнице с большой грудью, у которой есть своя таверна».

Если Спейд был прав и Арабелла в конце концов поддастся своему желанию и попытается завести настоящий роман, как он отреагирует? Вопрос был излишним, он понял это сразу. Он не станет принимать рациональное решение. Это не то же самое, что покупать дом. Его чувство к ней было плотиной, готовой прорваться в любой момент. Она была умной, страстной женщиной, которая, казалось, влюблена в него, и он даже не попытается сопротивляться.

Но последствия могли быть трагическими. Он вспомнил дело леди Уорсли, которую подвергли мучительному унижению. Ему было тогда восемнадцать, и он был влюблен в Бетси, но у него уже выработалась привычка читать газеты, обычно старые номера, выброшенные более состоятельными людьми. У леди Уорсли был любовник. Ее муж подал на любовника в суд на двадцать тысяч фунтов. Именно в такую сумму он оценил целомудрие своей жены. Двадцать тысяч было огромной суммой, достаточной для покупки одного из лучших домов в Лондоне. Любовник, не будучи джентльменом, доказывал в суде, что ее целомудрие ничего не стоит, потому что до него она изменяла мужу с двадцатью другими мужчинами. Каждая деталь романтической жизни леди Уорсли была раскрыта в суде, освещена в газетах и обсосана публикой во многих странах. Суд встал на сторону любовника и присудил сэру Ричарду возмещение ущерба в один шиллинг, подразумевая, что целомудрие леди Уорсли большего не стоит. Таков был жестоко презрительный вердикт.

Такой кошмар рисковал пережить Спейд, если бы сошелся с женой епископа.

И больше всех пострадала бы Арабелла.

*

Спейд прошел через парадный вход с колоннами в Кингсбриджский зал собраний, где вскоре должно было начаться первое заседание Сократовского общества.

Он волновался, чтобы все прошло хорошо. Сэл и остальные возлагали на это большие надежды. Рабочие Кингсбриджа пытались самосовершенствоваться, и они заслуживали успеха. Сам Спейд считал это большим шагом в развитии города. Он хотел, чтобы Кингсбридж стал местом, где в рабочих видели людей, а не просто «рабочие руки». Но что, если никто не поймет лекцию? Что, если заскучавшие люди начнут шуметь? Хуже всего, что, если никто не придет?

Он вошел в здание одновременно с Арабеллой Латимер и ее дочерью Элси. Городская элита проявила интерес. Он стряхнул капли дождя со шляпы и поклонился обеим дамам.

— Я слышала, вы были в Лондоне, мистер Шовеллер, — чопорно произнесла Арабелла. — Надеюсь, ваша поездка прошла удачно.

Это была обычная светская беседа, и он был разочарован ее формальностью, но подыграл.

— Мне понравилось, и я заключил несколько выгодных сделок, миссис Латимер. Как дела в Кингсбридже?

— Все по-старому, — сказала она, не глядя на него. Затем тихо добавила: — Здесь всегда по-старому.

Спейд гадал, чувствует ли Элси это напряжение. Женщины чувствительны к таким вещам. Но Элси не подавала вида.

— Я хочу поехать в Лондон, — сказала она. — Я никогда там не была. Там и вправду так интересно, как говорят?

— Интересно, да, — ответил Спейд. — Суетно, да. Тесно, шумно, грязно, да.

Они вошли в карточный салон, где должна была состояться лекция. Он был почти полон, что сняло одно из беспокойств Спейда.

На столе в центре комнаты стоял деревянный ящик, и Спейд догадался, что внутри — планетарий Роджера Риддика. Стулья и скамьи были расставлены кругами вокруг стола.

Публика была смешанной: состоятельные горожане в своих лучших нарядах и фабричные рабочие в тех же серых пальто и поношенных шляпах, что они носили каждый день. Он заметил, что рабочие сидели на скамьях сзади, в то время как нарядно одетые заняли стулья впереди. Он знал, что это не было запланировано. Люди, должно быть, инстинктивно создали социальное разделение. Он не был уверен, забавно это или просто немного грустно.

Женщин было всего несколько. Спейд этому совсем не удивился. Подобные мероприятия считались мужскими, хотя явного запрета для женщин не было.

Арабелла отвернулась от Спейда, указала через комнату на двух или трех женщин, сидевших вместе, и сказала Элси:

— Нам следует сесть там.

Она ясно дала понять, что не хочет сидеть со Спейдом. Он понял, но почувствовал себя отвергнутым.

Элси повернулась в ту сторону. На секунду Спейд ощутил руку Арабеллы на своем плече. Она крепко сжала его, тут же убрала руку и пересекла комнату. Это было очень короткое прикосновение, но в нем был безошибочный знак близости.

У Спейда слегка закружилась голова. Неопытная девушка могла бы подать ложный сигнал, но взрослая женщина не коснулась бы мужчины так, если бы не имела это в виду. Она говорила ему, что у них есть тайное взаимопонимание, и ему не следует обращать внимания на ее показную холодность.

Он был взволнован, но не собирался ничего предпринимать. В наибольшей опасности была она, поэтому она и должна была все контролировать. Он просто будет следовать ее указаниям.

К нему подошел Джардж Бокс, выглядевший сердитым. Джарджа было нетрудно рассердить, так что Спейд не обеспокоился.

— Что-то не так? — мягко спросил он.

— Слишком много господ здесь! — возмущенно сказал Джардж.

Это была правда. Спейд видел Эймоса Барроуфилда, виконта Нортвуда, олдермена Дринкуотера и Уилла Риддика.

— Разве это так плохо? — спросил он Джарджа.

— Мы не для них это общество создавали!

Спейд кивнул.

— В этом ты прав. С другой стороны, с ними здесь нас вряд ли обвинят в государственной измене.

— Мне это не нравится.

— Давай поговорим об этом позже. У нас после этого собрание комитета.

— Хорошо, — сказал Джардж, на время успокоившись.

Они сели. Каноник Мидуинтер встал и призвал к тишине, затем сказал:

— Приветствую вас на первом собрании Кингсбриджского Сократовского общества.

Те, кто сидел сзади, зааплодировали.

— Бог дал нам способность учиться, — продолжал Мидуинтер, — понимать мир вокруг нас: ночь и день, ветры и приливы, траву, что растет, и существ, что ею питаются. И он дал эту способность всем нам, богатым и бедным, низкородным и знатным. Сотни лет Кингсбридж был центром учености, и это новое общество — последнее проявление этой священной традиции. Да благословит Бог Сократовское общество.

Несколько человек сказали:

— Аминь.

— Наш сегодняшний лектор, — продолжал Мидуинтер, — мистер Роджер Риддик, недавно окончивший Оксфордский университет. Он будет говорить о Солнечной системе. Вам слово, мистер Риддик.

Роджер встал и подошел к столу. Он выглядел расслабленным, подумал Спейд. Возможно, он уже занимался подобным в университете. Прежде чем заговорить, он медленно обернулся, оглядывая публику с приятной улыбкой.

— Если я буду так вращаться, но быстрее, мне покажется, что все вы несетесь вокруг меня, — сказал он, продолжая кружиться. — И когда Земля вращается, создавая день и ночь, нам кажется, что движется солнце, поднимаясь утром и заходя вечером. Но внешность обманчива. Вы ведь не движетесь? Это я. И не солнце движется, а Земля. — Он остановился, сказав: — У меня голова кружится, — и публика рассмеялась.