Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Сегодня они разбирали множество краж. Был сентябрь, и урожай не удался — второй год подряд. Четырехфунтовая буханка хлеба теперь стоила шиллинг, почти вдвое дороже обычной цены. Люди воровали еду или то, что можно было быстро продать за наличные, чтобы купить еду. Многие были в отчаянии. Но, по мнению Хорнбима, это не было оправданием, и он настаивал на суровых приговорах. Воров нужно было наказывать, иначе вся система рухнет, и все окажутся в канаве.

В конце дня судьи собрались в комнате поменьше на мадеру и фунтовый кекс. Самые важные решения в жизни города часто принимались в такие неформальные моменты. Хорнбим воспользовался возможностью поднять тему Сократовского общества Спейда в разговоре с олдерменом Дринкуотером, председателем мировых судей.

— Я считаю это опасным, — сказал Хорнбим. — Он будет приглашать лекторов, которые будут сеять смуту, говоря рабочим, что им недоплачивают и их эксплуатируют, и что они должны восстать и свергнуть своих правителей, как это сделали французы.

— Согласен, — сказал Уилл Риддик, который стал сквайром Бэдфорда и мировым судьей после смерти отца. — Эта буйная баба Сэл Клитроу одна из таких смутьянов. Ее изгнали из Бэдфорда за попытку напасть на меня.

Хорнбим слышал другую версию этой истории, в которой Сэл на самом деле сбила Риддика с ног, но было понятно, что Риддик опустил эту унизительную деталь.

Хорнбим надеялся, что другие судьи оценят опасность, но он был разочарован. Олдермен Дринкуотер засунул палец под парик, чтобы почесать лысину, и мягко сказал:

— Я был на том собрании. Речь шла о Солнечной системе. В этом нет ничего дурного.

Хорнбим вздохнул. Дринкуотер не знал ничего, кроме комфортной жизни. Он унаследовал дело своего отца, продал его Хорнбиму, купил дюжину больших домов, сдал их в аренду и с тех пор жил в праздности. Он не знал, что процветание может быть хрупким. Он не извлек никаких уроков из Французской революции. Его возражения не были удивительны, но все же Хорнбиму пришлось подавить приступ паники, который поднимался в нем, когда либерально настроенные люди закрывали глаза на угрозу восстания черни. Он сделал успокаивающий глоток сладкого вина, стараясь казаться расслабленным.

— Очень хитро с их стороны, — сказал он. — Но мне доподлинно известно, что на их втором собрании будут ратовать за реформу парламента.

Дринкуотер покачал головой.

— Вы ошибаетесь, Хорнбим, если позволите так сказать. Как я понял от моего зятя, каноника Мидуинтера, они изучают книгу архидьякона Пейли, в которой доказывается, что трудящиеся должны быть довольны и не волноваться по поводу реформ или революции.

Риддик ткнул пальцем в Дринкуотера.

— Ваш зять скоро перестанет быть каноником. Он порвал с Англиканской церковью и собирается стать методистским священником. Они уже собирают деньги, чтобы платить ему жалованье.

— Но Пейли по-прежнему архидьякон, — возразил Дринкуотер. — И его книга предназначена для изучения трудящимися. Я, право, не вижу, как тут можно возражать.

Оглядев небольшую группу, Хорнбим понял, что не смог их убедить, и быстро сменил тему.

— Очень хорошо, — сказал он с неохотой. Все равно у него был запасной план.

Судьи разошлись, и Хорнбим пошел прочь от Ратуши вместе с Риддиком. Лил сильный дождь, как и все лето, и они подняли воротники пальто и надвинули шляпы. Второй год плохой погоды взвинтил цены на зерно. Поэтому Хорнбим купил сто бушелей и спрятал их на складе. Он рассчитывал удвоить свои деньги при продаже.

Пока они шли, Риддик заговорил нерешительно, что было для него необычно.

— Должен сказать… я восхищаюсь вашей дочерью, Деборой… очень, — сказал он. — Она… весьма прелестна, а также, гм, очень, гм, умна.

Он был прав наполовину. Дебора была умна и выглядела достаточно мило, со стройной фигурой, какая бывает у девятнадцатилетних девушек, но по-настоящему прелестной она не была. Однако Риддик в нее влюбился или, по крайней мере, решил, что из нее выйдет хорошая жена. Хорнбим был доволен: его план продвигался. Но он постарался не выдать своего удовлетворения.

— Благодарю вас, — нейтрально ответил он.

— Я счел, что должен вам это сказать.

— Я ценю это.

— Вы знаете мое положение и мои средства, — сказал Риддик. Он гордился тем, что был сквайром Бэдфорда, хотя как правитель всего лишь тысячи или около того деревенских жителей он принадлежал лишь к мелкому дворянству. — Полагаю, мне не нужно доказывать вам, что я могу позволить себе поддерживать для неё тот образ жизни, к которому она привыкла.

— Разумеется, нет.

Хорнбима больше интересовало положение Риддика в ополчении Ширинга. Хорнбим платил ему жирные взятки и получал за свои деньги сполна. Другие поставщики выстраивались в очередь, чтобы давать Риддику на лапу и продавать военным по завышенным ценам. В выигрыше были все.

— Я не знаю, отвечает ли Дебора на мои чувства взаимностью, — сказал Риддик, — но я хотел бы попытаться выяснить, с вашего позволения.

Хорнбим приглушил свой энтузиазм, не желая поощрять Риддика просить о щедром брачном договоре.

— Вы имеете мое позволение и мои наилучшие пожелания.

— Благодарю вас.

Дебора была достаточно благоразумна, чтобы понимать, что ей следует заключить выгодный для дела брак, и Риддик, казалось, ей нравился. Но у него была репутация человека, жестоко обращающегося со своими крестьянами, и это могло ее оттолкнуть. В таком случае у Хорнбима возникла бы проблема.

Они дошли до дома Хорнбимов.

— Зайдите на минутку, — сказал он Риддику. — Есть еще кое-что, что я хочу с вами обсудить.

Они сняли мокрые пальто и повесили их, вода стекала на плиточный пол. Хорнбим увидел своего сына Говарда, пересекавшего холл, и сказал:

— Позови кого-нибудь вытереть здесь, Говард.

— Конечно, — послушно ответил Говард и направился вниз по лестнице в подвал.

Это напомнило Хорнбиму, что ему также нужно решить проблему с невестой для сына. Говард даже не попытается выбрать себе жену сам. Он будет доволен той, кого выберет его отец. Но какая женщина захочет выйти замуж за Говарда? Та, что хочет достатка и изобилия, но не может добиться такой жизни своей внешностью. Или, говоря прямо, девушка амбициозная, но некрасивая. Хорнбиму придется смотреть в оба.

Он провел Риддика в свой кабинет, где горел камин. Он заметил, что гость с жадностью смотрит на графин с хересом на буфете, но они только что пили мадеру в Ратуше, и Хорнбим считал, что мужчине необязательно пить вино каждый раз, когда он садится.

— Мне жаль, что вы не добились своего с другими судьями, — сказал Риддик. — Я сделал все, что мог, но они не последовали моему примеру.

— Не волнуйтесь. Не одна дорога ведет в Лондон, как говорится.

— У вас есть запасной план. — Риддик улыбнулся и понимающе кивнул. — Мог бы догадаться.

— Я не все рассказал Дринкуотеру.

— Вы приберегли козырь в рукаве.

— Именно. Джеремайя Хискок печатает экземпляры брошюры Лондонского корреспондентского общества под названием «Ответ архидьякону Пейли». Я так понимаю, она опровергает все, что говорит Пейли. Они планируют распространить экземпляры на собрании.

— Кто вам это сказал?

Это был Нэш, молочник, но Хорнбим не сказал об этом. Он коснулся кончика носа, что было общепринятым жестом, означавшим секретность.

— Я оставлю это при себе, если вы не возражаете.

— Как пожелаете. Как мы можем использовать эту информацию?

— Я думаю, все просто. Подозреваю, что брошюра подстрекательская до степени преступности. Если так, Хискоку будет предъявлено обвинение.

Риддик кивнул.

— Как нам поступить?

— Мы отправимся в дом Хискока с шерифом, обыщем его, и, если он виновен, воспользуемся нашим правом, как судей, вынести упрощенное решение.

Риддик улыбнулся.

— Хорошо.

— Пойдите сейчас же к Филу Дойлу. Скажите ему, чтобы он встретил нас здесь завтра на рассвете. Пусть лучше возьмет с собой констебля.

— Очень хорошо. — Риддик встал.