Хозяйка дворца - Чжоу Мо
– Не так. Когда рисуешь орхидеи, цветы нужно прореживать, а листья упрощать. – Он крепко ухватил руку жены и заставил обманом вывернувшуюся линию вернуться, пока на ветке не прибавилась пара новых усиков. – Тише! Эх… Тебе стоило бы поучиться у благородной супруги Чунь, она отлично рисует орхидеи: мазки у нее легкие, а изображение потрясающе выразительное.
Вэй Инло хмыкнула, отобрала кисть и – раз, раз, раз! – добавила еще три цветка.
– Что ты делаешь, Инло?
– Мне не нравятся эти строгие картинки орхидей. Чем пышнее, тем лучше, разве нет?
Хунли рассмеялся.
– Ерунда.
– Раз вам так по душе живопись благородной супруги Чунь, то и ступайте рисовать вместе с ней. А я девушка простая, и картинки у меня простенькие!
Оказывается, дело было не в отсутствии способностей, а в ревности.
И вообще, дворец полон гардений, почему они рисуют орхидеи? Это же дворец Яньси, а не заставленный орхидеями дворец Чжунцуй.
Хунли это позабавило, но вслух он поспешил утешить супругу:
– Ладно, ладно, я просто оговорился. Ты делаешь большие успехи в рисовании.
Но Вэй Инло скривилась, не обращая на него внимания.
Хунли снова рассмеялся.
– Почему ты так рассердилась? Все, я виноват, не нужно было сравнивать тебя с другими.
Видя, что она по-прежнему не обращает на него внимания, Хунли ненадолго призадумался, а потом тоже взял кисть и – раз, раз, раз! – добавил еще два цветка на картине с орхидеями, после чего развернул к Инло.
– Не сердись. Смотри, теперь я тоже рисую по-простому, ты должна быть довольна!
Только тогда Вэй Инло медленно повернулась к нему.
– Да император вообще отличается нехитрыми вкусами!
– И в чем это я успел выставить себя мужланом?
Сдерживая хихиканье, она указала на книжную полку.
– Что? – не понял Хунли.
Вэй Инло вытащила свиток и рассмеялась в открытую.
– Это же вы опять брали «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?
– И над чем ты смеешься?
Вэй Инло развернула картину и принялась указывать на одну печать за другой:
– Одна, две, три, четыре, пять… сорок с лишним ваших печатей с автографом, император[36]! Да вы их тут налепили как пластырей из собачьей кожи, которые продают под мостом Тяньцяо. Такой, если приклеить, и не отдерешь потом!
Никто не совершенен, и у каждого найдется маленькая слабость, но прежде никто не осмеливался говорить об этом императору вслух, так что после слов молодой женщины он сконфуженно хлопнул по столу.
– А ну, не нахальничай!
Вэй Инло, словно не замечая, как помрачнел Хунли, со смехом положила картину, подошла и обняла его.
– Ваше величество, вы сразу так рассердились, стоило мне упомянуть о ваших простых вкусах! Теперь вы можете понять, как я себя чувствовала, когда вы упрекали в дурном вкусе меня!
Теперь настал черед императора холодно хмыкать и кривиться, не обращая на нее внимания.
Колесо судьбы сделало оборот, и теперь уже Вэй Инло принялась утешать его:
– Ладно, ладно, я не буду сердиться, но и вы тоже оставите обиды. Хорошо?
Но утешить Сына Неба было совсем не так легко, как ее.
– В наказание будешь сотню раз переписывать сборник императорских стихов!
– Ваше величество, мне эти ваши стихи не нравятся. Можно я лучше перепишу что-нибудь из поэтов династии Тан?
– Вэй Инло!
Вэй Инло прыснула от смеха, притронулась к его ушам и сказала послушно-кокетливо:
– Хорошо, хорошо. Надо переписать императорские стихи – значит, перепишу императорские стихи. Вот только у меня во дворце нет хорошей тушечницы. А у вас как раз есть та красивая и дорогая, из черного железа. Подарите ее мне?
Он схватил ее за руки.
– Ты нарушаешь приличия! Такая тушечница – редкостная драгоценность, у меня она всего одна!
Ее руки в самом деле не ведали приличий: только император отвел их, как Вэй Инло снова потянулась к нему, обхватила его одной рукой за предплечье, другой за шею и принялась трясти, расшатывая его решимость.
– Забирай, забирай, все забирай! – с раздражением сказал он. – Хватит смеяться, иди сюда и дорисуй эту орхидею как следует!
Он снова приобнял девушку и продолжил наставлять ее в рисовании.
– А это еще что?
– Вы не разберете.
– Говори.
– Богомол.
– Вэй Инло!
Дэ Шэн и Ли Юй у дверей переглянулись.
– Главный управляющий Ли, – взгляд Дэ Шэна был полон недоверия, – я давно во дворце, но такую женщину, как младшая супруга Лин, вижу впервые.
– Ты-то ладно, но и я таких прежде не видал! Вот так дикий цветок появился вдруг среди сонма любезных и покорных прелестниц.
Дэ Шэн украдкой бросил взгляд в покои и понизил голос:
– Главный управляющий Ли, я только что видел, как младшая супруга Лин дергала императора за уши. И даже посмела шлепнуть высочайшего повелителя по макушке! О Небеса! У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я уж думал, что ей не сносить головы!
Главный евнух вздохнул.
– Все обращаются с императором как с величайшим владыкой, и только она относится к нему как к простому человеку. В радости смеется, в гневе бранится – все от чистого сердца. А когда сердится, может залепить императору оплеуху. И он на все это согласен – вот где странность!
Дэ Шэн покачал головой.
– Страшная женщина эта младшая супруга Лин, только и делает, что хватает дракона за усы! Даже если кто вызнает ее секрет, то разве осмелится ей подражать? Малейшая неосторожность, и останешься без головы!
Ли Юй рассмеялся, но сразу же посерьезнел:
– А ну, скорее принеси новый чай!
Глава 139. Борьба в гареме
В гареме много женщин, а сердце у императора всего одно, поэтому в борьбе за него не гнушаются никакими методами.
– Ваше величество, – почтительно приветствовал императора управляющий Ли, – к вам несколько раз заходила благородная супруга Чунь. Она закончила расследование истории с дворцовым рынком и просит вас вынести высочайшее решение.
Дело было серьезное, оно касалось не только репутации дворца, но и помощи жертвам войны, поэтому Хунли, отложив кисть, произнес:
– Идем во дворец Чжунцуй.
– Слушаюсь.
Когда императорский паланкин выдвигался из павильона Янсинь, вдруг раздался звон колокольчика. Император поднял голову и увидел парящего в небе воздушного змея.
К хвосту его был привязан золотой колокольчик, мелодично звеневший на ветру.
То ли змея выпустили из рук, то ли у него оборвалась веревка, но, немного покачавшись в воздухе, он упал недалеко от паланкина.
– Поднесите мне его.
На бумажном крыле были
