Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая
А если все так (это уже мои выводы), то основной причиной конфликта была вовсе не Игорева корысть и слабоволие. Возможно, достигнув вершины своей власти и укрепившись, Игорь счел, что и правда «дал одному мужу много» – и богатства, и прав, и влияния. В начале своего княжения он мог остро нуждаться в поддержке военной знати с сильными дружинами, при помощи которой покорял племена, и покупал их лояльность передачей дани. Но после войны с Византией наличие по соседству с Киевом этих воевод-полукнязей начало ему мешать, он хотел быть полным хозяином во всех подчиненных Киеву землях. Его поход за деревской данью был в первую очередь шагом политическим – как знак того, что отныне и эта земля будет находиться под его контролем. И уж эта политическая схема, лет сто поболтавшись по языкам в виде народного предания, вылилась в легенду о жадном князе, который попытался с одной грядки собрать три урожая подряд и за это поплатился.
Мы не можем узнать, как именно обозначился и развивался конфликт Игоря со Свенельдом, не желавшим, вероятно, поступаться своими старыми правами, которые он завоевал силой оружия и пролитием крови. Может быть, Свенельда уже не было в живых к тому времени, как Игорь вышел из Киева. А сын Свенельда попытался отстоять свои родовые права, объединившись для этой цели с древлянами. Объяснить этот союз несложно: к Свенельдову роду древляне привыкли за много лет, а скорее всего, и завели с ним родственные связи. Вплоть до того, что матерью самого Мстиши могла быть древлянка. Или хотя бы жена. Наличие «своего» правителя, пусть и «русского варяга» древлянам было предпочтительнее, чем подчинение центральной власти в Киеве. Здесь интересы сошлись, и месть, если такая цель у Свенельдича действительно была, свершилась: Игорь был убит.
Но каким образом и зачем упоминания о Свенельде и его сыновьях были внесены в дальнейшие летописные сюжеты? Разных соображений можно привести немало, но все они стоятся на домыслах и догадках. Для нас важно то, что в истории Ольги Свенельд больше не играет никакой самостоятельной роли: был он на полях сражения Древлянской войны вместе с Ольгой, Святославом и Асмундом, или же его имя туда было вписано позднее, его присутствие никакого влияния на события уже не оказало. Поэтому, экономя время и внимание читателя, о Мстише Свенельдиче мы еще скажем позже, а сейчас перейдем дальнейшим событиям.
Главный вывод, который я предлагаю в связи с первым этапом конфликта: Игорь пострадал не из-за банальной жадности, а ради попытки «укрепить власть в регионах», из-за чего русская знать «на местах» была или убита, или выступила против киевского князя. Мы принимаем мнение Шахматова о том, что Свенельдов род (в лице Мстиши) в этой войне выступал не за Киев, а против. Мы предполагаем, что на этом закончился жизненный путь воеводы Свенельда, который в деятельности Святослава и Ярополка уже не участвовал. Но был убит и Игорь, и здесь для княгини Ольги закончился период жизни у мужа за спиной. Наследник был еще мал, и она осталась на престоле фактически одна – в очень сложной политической ситуации, в конфликте с ближайшим соседом, и при том что род ее был отягощен обязанностью мести.
Но прежде чем перейти ко второму этапу истории – истории мести, рассмотрим еще два момента: один легендарный, второй археологический.
…О его дальнейшей жалкой судьбе…
В «большой миф об Игоре» включено описание его ужасной смерти: якобы древляне не просто «убиша», но взяли его в плен, привязали к двум деревьям и разорвали надвое. И этот «факт» довольно плотно вошел в легендарную биографию Игоря, даже в живописи отражен. Откуда он взялся? В русских летописях, ни ранних, ни более поздних, этих сведений нет. Источник их – «История» Льва Диакона, одного из крупнейших византийских писателей второй половины Х века. Он написал весьма объемный и ценный исторический труд, в котором немало внимания уделено балканским походам Святослава. Лев Диакон был младшим современником Святослава: родился, как считается, около середины Х века, участвовал в военных походах, правда, уже после смерти Святослава (его самого не встречал). В его книге император Иоанн Цимисхий, уговаривая Святослава добром уйти из Болгарии, произносит следующее:
«Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его (дальнейшей) жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое»[50].
В этом кратком отрывке мы видим сразу много пластов истории и легенды. Заметим, это не протокольная запись: Лев Диакон не стоял с диктофоном, когда Иоанн произносил свою речь; какой-то ее пересказ он мог слышать потом от очевидцев, сопровождавших императора в походе, но мог что-то добавить и от себя. Относительно точно описана ситуация с походом Игоря, нарушившего Олегов договор о мире и прибывшего с большим войском, но как цель его бегства почему-то указан Боспор Киммерийской – Керченский пролив, владения Хазарии. Игорю там совершенно было нечего делать: путь от Босфора к устью Днепра лежит вдоль западного берега Черного моря, а не восточного. Почему бы он бежал не домой, а к хазарам? Возможно, здесь отразился слабый отголосок известия о соглашении Хельги Черноморского с Песахом, который до греков мог дойти. А могло и сказалось традиционное для греков представление том, что скифы живут близ Боспора Киммерийского (Святослав и его русы во всем этом тексте именуются скифами либо тавроскифами, то есть крымскими скифами). То есть Лев Диакон полагал, что русы живут в восточном Крыму, поскольку они скифы. «Ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, – говорит далее Иоанн, – и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи».
Могло ли так случиться, чтобы Лев Диакон располагал достоверными сведениями о том, как именно погиб Игорь в далекой земле древлян? А откуда он мог бы их взять? «Открытых источников» в те
