Вечное - Лиза Скоттолайн

В груди у Элизабетты все заледенело.

— Ты просто так говоришь.

— Нет, я серьезно. — Сандро посмотрел на нее, в его голубых глазах появился холодок. — Ты выбрала, но и я выбрал тоже.

— Сандро, ты правда так думаешь? — спросила Элизабетта, ее сердце просто разрывалось.

— Да. — Сандро взглянул на дверь, в коридоре зашумели ученики. — Класс возвращается. Пожалуйста, не устраивай представление.

— Умоляю, дай нам шанс.

— Нет, Элизабетта. Тебе пора.

Вытирая слезы, Элизабетта выбежала из класса и поспешила по коридору мимо учеников. Сердце ее неровно билось, душа болела. Она любила его, но приняла решение слишком поздно. Сама виновата. Теперь Сандро ей не видать.

Элизабетта выбежала из школы и поспешила через гетто, сдерживая слезы. Она добежала до Трастевере, там добралась до дома и вошла внутрь, пройдя мимо спальни Нонны внизу. Поднявшись наверх, она ворвалась к себе в комнату и рухнула на пол.

И наконец дала волю слезам.

Глава сорок третья

Сандро, ноябрь 1938

Сандро сидел за столом — следовало бы проставить оценки ученикам, но он был слишком взвинчен. Мать смотрела в окно, несомненно, в точно таком же состоянии. Первое блюдо ужина, concia di fori di zucca — жареные цветы кабачка, остывало на столе, исходя ароматами. Отец опаздывал; Сандро понимал, что это сводит его мать с ума больше обычного, и не зря.

На столе лежал белый конверт — все еще запечатанный, его доставили по почте. На обратном адресе значилось: Demorazza — государственное учреждение, в ведомстве которого находились расовые законы, так что в конверте должно было содержаться решение этого ведомства о предоставлении их семье особого статуса. Отец подал заявление от имени всех Симоне, и они надеялись, что прошение будет удовлетворено. Они ждали решения и молились, чтобы чиновники пошли им навстречу. Сандро хотел вскрыть конверт, чтобы не сидеть тут в полном ступоре и не гадать о его содержимом. Но мать считала, что право открыть конверт принадлежит отцу.

Поэтому они ждали.

Мать разгладила облегающее фигуру платье, потеребила жемчужное ожерелье и сцепила изящные руки перед собой. Сандро молча отложил тетради, не в силах ничем заниматься. В этом конверте лежала судьба его семьи. Если им не предоставят особого статуса, то они лишатся жилья, поскольку, согласно расовым законам, евреи не могут владеть собственностью. А отец потеряет адвокатскую практику, поскольку и своего дела у евреев быть не может. Отцу запретят работать, а значит, доход семьи снизится. А самое главное — потеря дома, которым их семья владела многие поколения, разобьет родителям сердце.

Сандро вздохнул. К несчастью, даже если бы им предоставили особый статус, в школу он все равно не вернулся бы, поскольку отступления от правил распространялись только на имущественные положения закона. И на Элизабетте, о которой он постоянно думал, жениться было по-прежнему запрещено. Он все еще не мог поверить, что она предпочла его Марко, мечты претворились в жизнь. Но было слишком поздно. Он прогнал Элизабетту ради ее же блага. Пришлось ей солгать, сказав, что больше он ее не любит. Но, конечно же, Сандро все еще любил ее, всегда любил. Однако он больше не годился ей в супруги: у него не было ни работы, ни перспектив, они и пожениться-то не могли. По иронии судьбы он любил ее слишком сильно, чтобы в этом признаться, и теперь Сандро был несчастен и опустошен, охвачен странной скорбью, что отравляла ему всю жизнь.

Мать потянулась к письму и поднесла его к люстре, пытаясь прочесть, что в конверте.

— Не могу разобрать, что там написано.

— Просто открой его.

— Нет, твой отец хотел вскрыть его лично, и я заверила, что мы уважаем его пожелания. — Мать положила конверт обратно на стол. — Это его победа.

— Надеюсь, что так.

— Считаю, нам непременно дадут особый статус, — сказала мать, словно успокаивая их обоих. — Ведь отец — почти фашист «первого часа», он был офицером, участвовал в Великой войне, служит нашей общине.

— Не сомневаюсь, нам дадут этот статус, — сказал Сандро, хотя и не был в этом уверен.

— Жаль, что это все равно не вернет тебя в школу.

— Все хорошо, — заверил Сандро, хотя на самом деле все было наоборот.

— Как тебе в еврейской школе?

Сандро знал, что следует ответить:

— Мне нравится учить, нравится вносить свой вклад в жизнь общины.

— Но ты же наверняка скучаешь по друзьям и работе в Ла Сапиенце?

— Жизнь полна компромиссов.

Мать помолчала.

— Верно, я тоже всегда так говорю.

— Знаю, потому и сказал, — улыбнулся Сандро.

Мать улыбнулась в ответ, пристально посмотрев на него из-под очков.

— Интересно, что это означает: что ты меня слушаешь — или перестал прислушиваться?

— Слушаю.

— Как Марко?

— У него все хорошо, много работает.

Мать снова помолчала.

— А Элизабетта? Как она?

— Прекрасно, наверное. Я с ней не вижусь. Она меня больше не интересует.

— О. — Мать моргнула, лицо ее смягчилось. — Надеюсь, ты понял, почему мы возражали.

— Да, но я с вами не согласен.

— Даже после всего, что случилось? Эти жуткие расовые законы запрещают смешанные браки! — Мать указала на белый конверт, и Сандро не сумел подавить зародившееся в душе негодование.

— Если уж на то пошло, мама, это должно бы заставить тебя усомниться в своих взглядах.

— О чем ты? Расовые законы доказывают: евреи должны сплотиться. Над общиной нависла угроза.

— Я предпочитаю не уподобляться тем, кто проводит политику дискриминации. Это дело принципа…

— Прекрасно, Сандро, — огрызнулась мать. — Где-то ты умен, а где-то не совсем, но не хочется спорить. Неужели нужен еще повод для огорчения? Мне и с этим конвертом волнений хватает, стоит ли больше переживать?

— Так давай его откроем. — Сандро с досадой схватил конверт. — Не хочешь ты — открою я.

— Нет, Сандро, я тебе запрещаю. — Мать потянулась к конверту, и Сандро в тот же миг отдернул руку. Конверт разорвался надвое — половина осталась в руках у Джеммы, а вторая — у Сандро. Как раз в этот миг открылась дверь и вошел отец. Он улыбался, пока не понял, что Сандро с матерью ссорятся. Массимо поставил свой портфель и поспешил в столовую.

— Что у вас здесь происходит, — озадаченно спросил он. — Что это за бумаги?

— Это из Demorazza. — Мать забрала вторую половину конверта у Сандро и обе передала мужу. — Прости.

— И я прошу прощения, папа, — быстро сказал Сандро. — Это я виноват. Хотел открыть его, а мама запретила.

— Что вы натворили? Это важный юридический документ! — Отец в ужасе извлек части белого листа из половинок конверта, а затем положил обе стороны