Вечное - Лиза Скоттолайн

NEGATO[89] — гласили большие буквы рукописного шрифта.

— Нет, — прохрипел отец.

Мать ахнула.

Сандро остолбенел.

Отец подвигал обе половинки листа вверх-вниз, пытаясь снова их совместить, будто это могло повлиять на результат.

— Нет, нет, нет, нет… — повторял он снова и снова.

— Ох… — Его мать положила руку на костлявое плечо отца, но тот, казалось, ничего не заметил.

— Они не могли отказать нам! Они бы так с нами не поступили! Они не стали бы так поступать со мной! — Отец все продолжал прилаживать друг к другу две половинки приговора. — Я ведь почти фашист «первого часа»! Я изо всех сил старался помогать партии! Они не могут так обращаться с моей семьей! Со мной!

— Пожалуйста, Массимо. — Мать похлопала отца по спине. — Мы найдем способ…

— Дуче не поступил бы так со мной. Моя страна… — Отец поднял голову, покачал головой, его взгляд был безумен, губы дрожали.

Сандро встревожился: он никогда не видел отца в таком отчаянии. У матери на глаза навернулись слезы, и она попятилась, разволновавшись, как и Сандро.

Он понял, что должен что-то предпринять. Сандро взял отца за плечи и повернул лицом к себе.

— Папа, давай подумаем вместе, как обычно. Мы найдем решение.

— Его нет, нет, нам конец! Не знаю, что делать.

Сандро был совершенно обескуражен, но не подал виду.

— Мы можем подать апелляцию? Можно ли обжаловать это постановление, как в обычном суде?

— Нет, нет, нет, ничего подобного в законе нет! Решение окончательное! — Отец смотрел на сына, не видя его, — или так Сандро показалось.

— Папа, давай подумаем. Должен быть какой-то способ решить проблему, и мы его найдем.

— Я для стольких людей добился особого статуса, как мне могли отказать? Почему мне отказали? Почему?

— Ты уверен, что постановление окончательное? Оно ведь написано от руки. Не очень-то похоже на официальное. Может быть, это просто какая-то отметка, или…

— Нет, нет! Это окончательное постановление, многим приходят написанные от руки отказы. Эти решения принимают чиновники! Они не юристы, а бюрократы! Потому там такие каракули! — Отец снова покачал головой. — Возможно, мой случай сомнительный, ведь я не вступил в партию в 1923 году, а списки открыли только в 1924-м. Но почему они опираются именно на это — простую формальность? Почему они выступили против одного из своих? Это же фашистский орган, который отказал одному из самых преданных фашистов в общине, да и во всем Риме! Столько людей получило особый статус — ведь я сам писал заявления, а они были гораздо менее достойны! Как они могли отказать нам? Это катастрофа!

— Значит, по закону выхода нет?

— Нет!

Сандро лихорадочно обдумывал ситуацию.

— А что, если действовать не совсем по закону?

— О чем ты?

— Думаю, выход есть, — ответил Сандро, овладев собой.

Глава сорок четвертая

Беппе, ноябрь 1938

Беппе с облегчением выпроводил из бара последних посетителей. Ему бы отправиться спать, ведь последнее время его совсем измучила тоска по Альдо. Горе тянуло к земле, однако он молча сносил отцовское бремя. Иногда казалось, что этот груз его сломит; порой происходящие напоминало о временах Великой войны. Он служил в Третьей дивизии берсальеров, пехотном подразделении элитных велосипедистов, которые несли на спине не только рюкзак, но и велосипед. Он участвовал в битве при Изонцо в заснеженных Доломитовых Альпах и при Капоретто[90] — жестоком разгроме их армии, который до сих пор снится ему в кошмарах. Битва при Капоретто печально известна своим отступлением, но Беппе в те дни упрямо продолжал сражаться — день за днем, борясь с врагом и собственным отчаянием. То же самое он чувствовал и скорбя по Альдо.

Заканчивая уборку, Беппе ломал голову, что же пошло не так с Альдо? Как он упустил столько знаков? Почему его средний сын предал свою страну? Беппе казалось, будто он вовсе не знал этого мальчика, свое любимое дитя. Ему не верилось, что Альдо мог решиться на насилие — по любой причине, тем более повернуть против собственного правительства. Как отец он подвел Альдо.

Беппе взял грязное полотенце и отнес на стойку. Марко, который чистил кофеварку, поднял взгляд, но ничего не сказал. После потасовки на похоронах Альдо они с Марко разговаривали только по крайней необходимости. Этот разрыв казался Беппе еще одной потерей, отчего он еще больше впадал в уныние. Его жена, Мария, слегла, и ни Эмедио, ни его молитвы не могли ее утешить. Террицци никогда не были так несчастны, и это Беппе тоже воспринимал как собственную неудачу. Он обязан был сделать семью счастливой, не только добывать для них кусок хлеба.

Он уже направился к двери — запереть бар, но увидел Массимо и Сандро, которые торопливо шагали по Понте-Фабричио в его сторону. Час для гостей был уже поздний, однако Беппе помахал им рукой, и Массимо помахал в ответ. Когда Симоне оказались у подножия моста, Беппе распахнул дверь им навстречу.

— Buona sera, Массимо, Сандро.

Те поприветствовали его и поспешно зашли внутрь. Массимо хмурился, явно чем-то встревоженный.

— Прости, что вторгаемся к тебе так поздно.

— Вовсе нет. Проходите. — Беппе затворил за ними дверь и перевернул табличку на двери — «закрыто». — Спасибо, что пришли на похороны Альдо.

— Как мы могли не прийти? Прими наши глубочайшие соболезнования. Такой замечательный парень был… — Массимо похлопал Беппе по руке, и тот был благодарен другу, что ему хватило такта не упоминать о ссоре с Марко.

— Пожалуйста, садитесь. — Беппе выдвинул стулья из-за ближайшего стола, Массимо и Сандро сели, и к ним подошел Марко с подносом, на котором стояли четыре бокала красного вина.

— Buona sera. — Марко поставил перед ними вино и тоже уселся.

Симоне поздоровались с Марко, и Беппе понял, что Массимо что-то гнетет. Его старый друг сделал большой глоток вина.

— В чем дело, Массимо?

— Мне нужна твоя помощь.

— Значит, я помогу тебе, брат.

— Конечно, — кивнул Марко.

Массимо и Сандро, казалось, успокоились, их плечи опустились. Массимо посмотрел Беппе в глаза:

— Ты слышал об этих новых расовых законах, которые запрещают евреям владеть собственностью или своим делом?

— Да, и ты знаешь, что я по этому поводу думаю. Это позор. Я ненавижу эти законы. Я категорически против преследования итальянских евреев! Наша партия, да и вся Италия идут в неверном направлении.

— Спасибо за твои слова. К сожалению, случилось худшее. Мне отказали в особом статусе.

— О нет! — Его слова потрясли Беппе. Они с Массимо никогда не сомневались, что