Генерал Милорадович - Виктор Владимирович Королев
Если и были их встречи, это всего лишь знак человеколюбия и высочайшего профессионализма двух великих полководцев. И это ничуть не мешало им яростно сражаться на поле боя. Так случилось и в сражении под Малоярославцем, и под Вязьмой, и под Лейпцигом – после перехода границы Российской империи – и при взятии Варшавы и Парижа.
То «были схватки боевые; да, говорят, ещё какие». Малоярославец восемь раз (!) переходил из рук в руки, и в конце концов Наполеон отступил. Под Вязьмой французы потеряли более восьми тысяч человек, русские – в четыре раза меньше. После поражения под Смоленском Наполеон приказал маршалу Нею остановить русских и дал ему сорок тысяч солдат. Вот это была битва! Нет, то не битва, то побоище было, сеча, доселе невиданная драка…
В решающий момент французский полководец воскликнул:
– Победим русских их же оружием – штыками! Вив ля Франс!
И две армии сошлись в рукопашном бою. Снова, как и ранее бывало уже, штыковая схватка без единого выстрела. Страшный клубок людских переплетённых тел. И жуткий вой. От ударов ломались клинки, русские солдаты били противника тесаками, прикладами, кулаками, камнями, душили и грызли зубами…
Маршал Ней потерял несколько тысяч убитыми и пленными. Больше сотни французов засели с пушками в лесу, заявив, что сдадутся только Милорадовичу, иначе будут биться до последнего. Генерал поскакал туда один.
– Вив ля Милорадович! – закричали французы, узнав его и бросив ружья.
Михаил Андреевич прежде всего приказал накормить пленных горячей кашей, раздать им хлеба и денег из своей личной кассы.
В деревне, где разместился генерал со штабом, все дома были переполнены ранеными и пленными. Утром солдаты подразнивали друг друга:
– Иси-квеси? Кабан-донэ!
– Вы что, французский знаете? – удивился Милорадович.
Ему отвечали, смеясь, что ночью уснуть было невозможно: всё новые и новые солдаты из корпуса Нея выходили из темноты к костру и спрашивали: «Здесь, что ли, сдаваться?» Вот они и запомнили, как это будет по-французски.
Но дело ещё не окончено. Ещё силён отступающий противник, гвардия его не сдаётся, и пушки половинят наши эскадроны. В одном из боёв несколько раз наши ряды наступали на вражескую батарею и всякий раз были отброшены. В очередной атаке генерал Милорадович ворвался на флеши со своими гренадерами и, чтобы воодушевить солдат, бросил веером горсть Георгиевских крестов: «Они ваши!» Вмиг солдаты захватили на ура батарею, и кто в живых остался – получил заслуженного Георгия.
А через день он колонну отступавших французов в трубу высмотрел. Напал, разрубил змею посередине. А теперь что – голову догонять или хвостом заниматься? Лошади были уставшие – решил с хвостом покончить. Если бы только Милорадович знал, что в миле от него удирает в голове колонны сам Наполеон! Догони – и войне конец, и не было бы ни Ватерлоо, ни прочих сражений, и десятки тысяч человек остались бы живы. И сам навечно был бы героем Истории. Но – не довелось…
В заграничном походе, когда погнали неприятеля обратно за Неман, генерал Милорадович снова встретился со своим боевым товарищем великим князем Константином Павловичем. В побеждённую Варшаву, взятую без единого выстрела, они входили вместе.
По Европе шли тяжело. Французы огрызались беспрестанно, но и бежали от русских быстро. Порой авангард Милорадовича делал за сутки до пятидесяти вёрст. Бывало, подходит его уставшая армия к только что брошенному городу. Генерал посылает вперёд фуражиров, но – не за сеном на этот раз, а за… яблоками. Какими счастливыми улыбками светились лица солдат, когда он каждому лично вручал по яблоку!
Правильно пишут современники и историки: «Сложно определить, сколько в его поведении было безотчётного порыва, искреннего чувства, и сколько – трезвого расчёта, столь необходимого военачальнику. Ему всё позволено, точнее, он сам всё себе позволяет. Милорадович всем правилам исключение… Он был нравственно силён своею личностью, был быстр, деятелен, блестящ, сочувствен ко всем и ко всему, неисчерпаемо добр, расточителен на милость и помощь, справедлив, он был человек без страха и упрёка».
Он всегда был весел. «Мне только там и весело, где свистят пули. При несчастных случаях был я веселее обыкновенного». Вот и весь его секрет. Однажды заболел. Известил главнокомандующего графа Витгенштейна и сдал дела князю Горчакову. Как вспоминали современники, «на следующий день Милорадович, как только услышал пальбу, забыл болезнь свою, велел подать лошадь и поскакал в огонь».
К окончанию войны (перед «битвой народов» под Лейпцигом) генерал от инфантерии Милорадович командовал российско-прусскими войсками, состоявшими из 10 казачьих полков, 44 батальонов и 101 эскадрона.
В начале 1813 года Милорадович получил в награду право носить на эполетах императорский вензель Александра I – никто никогда не имел и не будет иметь такой чести в России! За Лейпциг, где он опять отличился, получает голубую Андреевскую ленту. А за умелое руководство войсками в заграничном походе высочайшим указом был возведён в графское Российской империи достоинство. Чуть позже, после полного разгрома Наполеона, станет кавалером высших орденов всех европейских государств – уникальный случай в истории!
У меня порой складывается впечатление, что власть уже не знает, чем ещё его оделить. Александр I за одно сражение, в котором Милорадович сумел сохранить жизнь десяткам своих чудо-богатырей, лично наградил полководца солдатским Георгиевским крестом. И сказал при этом:
– Знаю, что не положено, но пусть эта награда будет показывать всем и всегда, что ты – отец родной солдатам!
И тут же подписал указ, согласно которому даже в присутствии царя войска должны были «отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорского Величества». Такой же почести был когда-то удостоен лишь один человек – генералиссимус Суворов.
Помимо орденов, Александр I пожаловал Милорадовичу 50 тысяч рублей. Через неделю все деньги были издержаны на пиры и покупку разных предметов, назначенных графом для украшения его имения в Полтавской губернии. Уже в Париже в 1814 году, опять нуждаясь в деньгах, генерал попросил императора Александра о выдаче ему «жалованья и столовых денег» за три года вперёд. Просьба была тут же удовлетворена. Но ещё до выезда графа Милорадовича из
