Фолкнер - Мэри Уолстонкрафт Шелли
Однажды они занимались каждый своим делом; Фолкнер притворялся, что поглощен чтением, и старался не прерывать грезы Элизабет, чувствуя, что те ей приятнее всякой беседы. Внезапно она воскликнула:
— Дорогой отец, ветер переменился! Правда переменился; смотри, дует попутный! Чувствуешь, как похолодало? Дует с севера и немного с востока: если ветер не переменится снова, Невилл скоро доплывет!
Фолкнер отвечал ей улыбкой, но ему было унизительно думать о цели путешествия Невилла, и, услышав, как Элизабет весело щебетала, что того ждет удача, Фолкнер почему-то опечалился. В этот момент вдруг отодвинулся засов на двери камеры и в замке повернулся ключ; вошел надзиратель, а за ним другой человек, который нерешительно вышел вперед и, взглянув на присутствующих в камере, попятился и произнес:
— Это какая-то ошибка; мистера Фолкнера здесь нет.
Если бы не его привычное самообладание, Фолкнер вскочил бы и вскрикнул — так он был удивлен, увидев вошедшего; он сразу его узнал — ведь, в отличие от самого Фолкнера, годы не оставили на нем столь сурового отпечатка. Время, болезнь и угрызения совести — плохие скульпторы; они исказили изящные величавые черты, и он уже не походил на того Фолкнера, который своими руками вырыл Алитее могилу. Он удивился, увидев человека на пороге, но не подал виду и лишь со спокойной улыбкой произнес:
— Нет, это не ошибка; я тот, кого вы ищете.
Осборн, по-видимому, теперь его узнал и робко приблизился; он был в смятении. Надзиратель вышел, а Фолкнер сказал:
— Осборн, хочу поблагодарить вас за этот поступок; я верил, что вы в конце концов придете.
— Нет, — ответил Осборн, — я не заслуживаю благодарности, я… — Он смутился и покосился на Элизабет.
Фолкнер это заметил и, угадав его мысли, произнес:
— Не бойтесь, Осборн; эта юная леди вас не выдаст; здесь вы в безопасности, как и в Америке. Я так понимаю, вы приехали под фальшивым именем; никто не знает, что вы — тот самый человек, который несколько месяцев назад отказался явиться в суд и спасти своего собрата от смерти.
— Я и сейчас не понимаю, как это осуществить, — нерешительно промолвил Осборн. — Я приехал не за этим; я просто не мог оставаться в стороне… решил, что надо сделать что-нибудь.
— Элизабет, дорогая, — сказал Фолкнер, — поблагодари мистера Осборна за неожиданно оказанную нам услугу. Только что ты любовалась облаками, которые гнал тот же ветер, что и судно, несущееся ему навстречу. Но оказалось, он уже здесь; мы не смели и надеяться.
Элизабет слушала затаив дыхание; она боялась вымолвить даже слово — вдруг оказалось бы, что все ей привиделось; исполнив просьбу Фолкнера, она со всем женским изяществом обратилась к дрожащему Осборну, который уже поглядывал на дверь, словно мечтая очутиться с другой ее стороны и боясь, что его предаст собственное сердце, — ведь, как верно подметил Хоскинс, он неосознанно двигался навстречу своей судьбе, словно загипнотизированная добыча навстречу хищнику. Он не смог противиться желанию увидеть Фолкнера и узнать, как тому живется в тюрьме, но все же решил ничем не рисковать и представился перед судьями поверенным Осборна. Он предъявил фальшивые документы и заявление, составленное в Вашингтоне и засвидетельствованное официально, в котором он утверждал невиновность Фолкнера: он привез их в надежде помочь своему благодетелю, а в итоге его пустили к Фолкнеру. Осборн настолько полагался на честь своего покровителя, что не колеблясь отдался в его власть, прекрасно понимая, что тот не станет удерживать человека против воли; однако сердце его по-прежнему трепетало, а душа съеживалась от страха и никак не позволяла совершить тот шаг, который спас бы Фолкнеру жизнь.
Наблюдательный Фолкнер угадал мысли Осборна по поведению, но Элизабет, которая гораздо хуже разбиралась в людях, была моложе и оптимистичнее, решила, что с его появлением сбылись все надежды. Она поблагодарила его с такой теплотой и так чистосердечно хвалила за доброту и великодушие, что Осборн понял: сложнее всего будет противостоять ее обаянию и разочаровать девушку. Наконец он начал оправдываться, запинаясь на каждом слове; сказал, что они могут требовать от него чего угодно, если ему не придется рисковать своей безопасностью; он явился, но не стоило просить о большем и рассчитывать на большее; Господь свидетель, он был невиновен, как и мистер Фолкнер. Но ведь он никак не мог повлиять на ситуацию; Фолкнер не доверялся ему; в ту пору он даже не знал, кто эта дама, а его показания наверняка ничего не стоили, ведь ему нечего было добавить, и ради этого придется рисковать репутацией и жизнью.
Звуки его собственного голоса, как водится, придали Осборну смелости, и он заговорил уверенно. Элизабет отпрянула, встревоженно посмотрела на Фолкнера и увидела на лице того неприязненное и презрительное выражение; она накрыла своей ладонью его руку, словно пытаясь предотвратить взрыв негодования, но и ее глаза возмущенно сверкали, пока она слушала Осборна. Несчастный малый трепетал под их взглядами, переминался с ноги на ногу и боялся смотреть в глаза, но знал, что оба наблюдают за ним, и чувствовал, как их пронзительные взгляды завораживают его и проникают в самую душу. Некоторые слабые люди поддаются уговорам, но самых слабых может одолеть лишь презрение и укор; Осборн принадлежал к последним. Уверенная речь сменилась заиканием; затем он замолчал и, собрав последние силы, двинулся к двери.
— Довольно, сэр, — спокойно и презрительно промолвил Фолкнер, — уходите; спешите прочь и не останавливайтесь, пока не окажетесь на берегу, не сядете на корабль и не выйдете в море; будьте покойны, я больше не стану за вами посылать; у меня нет никакого желания быть обязанным вам жизнью.
— Если бы я мог спасти вам жизнь, мистер Фолкнер, — начал Осборн, — но я…
— Не будем об этом спорить, — прервал его Фолкнер. — Скажу одно: все сходятся во мнении, что ваши показания могут меня спасти. Если бы я на самом деле совершил это
