Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов
Низко, над самой землей, тревожно метались потерявшиеся во мгле кусты чия и чингиля, добавляя к гудящему голосу урагана свой маленький шелестящий панический голос. Природа наполнилась самыми невероятными угрожающими звуками. К ним добавились рев и блеянье скотины, напуганной внезапно налетевшим ураганом, принесшим с собой зимний мороз, и встревоженные человеческие голоса ночного аула, и беспрерывный лай собак.
Такежан, Азимбай, другие родственники - все побежали по аулу, на ходу натягивая теплые одежды, и суматошно кричали, отдавая распоряжения своим работникам.
- Смотри, как погода портится!
- Ойбай, как бы скотина не разбежалась! Присматривай!
- Проверьте ограды!
- Скотники! Бабы! Пастухи! Выходите наружу!
- Глаз не спускать с овец! Испугалась скотина!
- Ограда ненадежная! Следите за оградой! Как бы не сбежали овцы!
Выгнав из десятка черных юрт всех обитателей, баи расставили своих работников, женщин и детей вокруг овечьих загонов. Такежан, путаясь в длинной шубе, бегал по аулу, повелевая:
- Покрикивайте! Глоток не жалейте! Волков отпугивайте! Шумите сильнее, не замолкайте!
Скотники, пастухи верблюдов, чабаны, прислуга и кухонные бабы - сейчас все были выставлены караульными, бегали, сгибаясь под морозным ветром в своих ветхих одеждах. Лишь в одной из черных юрт остался дома чабан Иса, последним пригнавший отару овец с дальнего пастбища и совершенно выбившийся из сил за целый день беготни по степи под ледяным ветром. Сейчас он сидел возле еле теплившегося очага, пытаясь отогреться, уронив голову на грудь, не в силах даже разговаривать с матерью, с женой. Старая Ийс, глядя на своего измученного сына, громко запричитала:
- Ойбай! Ненаглядный мой! Замерзнешь ты и пропадешь из-за проклятого байского скота! Да пусть с овцами случится то же самое, что и с лошадьми этого изверга! Пусть он пропадет пропадом, чем ты, единственный кормилец наш! Вон, весь дрожишь от холода, руку не можешь поднять от усталости!
Она протягивала ему кружку горячего чая и кусочек сухого овечьего сыра - и это было все, чем могла старуха угостить своего измученного холодом, проголодавшегося сына.
Нездоровая сноха, словно окаменев, сидела возле очага, прижав к себе двух маленьких детей, накрыв их полами верблюжьего халата-купи. И у полуживого пастуха не было сил ни утешить ее, ни сказать ласкового слова детишкам. Он лишь плотнее укутал их и, потянувшись вперед, стал по очереди согревать им ножки в своих огромных ладонях. Наконец, чтобы поддержать разговор с матерью, он проговорил охрипшим голосом:
- Чего им нужно, зверям кровожадным? Накажи их Кудай всемогущий! Ведь на чужих пастбищах хотят докормить свою скотину, а свои зимние корма приберечь, - и все это вытворяют на землях бедных родичей! Зимники уже рядом, а они мучают людей на морозе, и вас, родненькие, совсем замучили!
И тут за дверью лачуги раздался яростный крик Такежана. Бай обежал весь аул, проверяя, все ли работники вышли охранять его скот, и обнаружил, что Иса остался дома.
- Эй, отродье шайтана! Почему не выходите из юрты? Или подохли все? Ийс! Где твой сын, Ийс? - злобно кричал Такежан. - Пусть немедленно выходит, скот надо спасать! Ты слышишь, Ийс?!
Набросив на плечи дырявую шубенку, старуха Ийс пошла из юрты.
- Я сама пойду, а сын вернулся недавно с пастбища еле живой от холода. Пусть немного отдохнет, хоть чаю горячего попьет, тогда и выйдет. - Так решительно говорила старуха Ийс, выйдя к Такежану.
Она ушла, не обращая внимания на заглушаемый звуками непогоды еле слышный крик сына, доносившийся из юрты: «Не ходи, апа! Замерзнешь!»
Иса хотел пойти, догнать матушку и вернуть ее домой, отправиться самому на муки холода, но сил не нашлось даже подняться на ноги. Он чувствовал, что захворал. Превозмогая боль во всем теле, кое-как улегся возле потухающего очага, не раздеваясь, и накрылся старым ватным корпе. Сказал жене и детям, чтобы они легли рядом. Уложив детишек между собой и женою, Иса заботливо накрыл их стеганым одеялом и наконец-то ласково заговорил с ними:
- Поспите рядом, сладкие мои, я вас согрею, а то ведь замерзли, наверное!
Асан был старшенький, он уже многое понимал, и грозный шум непогоды, холод в доме и беспомощность родителей встревожили его детскую душу. Маленький степняк прижимался к своему огромному отцу и, вслушиваясь в завывание ветра, испуганным голосом спрашивал:
- Ага! Вы видите, как шатается наш дом? Ветер не повалит его? Чего будем тогда делать?
И правда, с жутким звуком терлись скрепы и шатался весь остов крошечной войлочной юрты, жалкое жилище словно дрожало в страхе перед надвинувшимся бураном, вздрагивало и начинало трястись и шататься под напором неистовых порывов ураганного ветра. Про себя Иса и сам боялся, не будучи уверен, устоит ли юрта... Но бодрым голосом отвечал сыну:
- Не бойся, жаным, дом не завалится, прихваты связаны крепко. Ты лучше спи спокойно, засыпай поскорее!
Незаметно Иса и сам задремал. Неизвестно, сколько времени он проспал, - проснулся оттого, что в дом вошла старуха Ийс.
- Ойба-ай, айналайын, Иса, тебе придется пойти! - говорила она. - Овцы свалили ограду и разбежались, Азимбай лопается от злости, велел тебя позвать.
Иса быстро поднялся, сказал матери:
- Я пойду, а ты скорее ложись на мое место, тебе тепло будет. А то ведь вся мокрая, дрожишь! Никуда теперь не выходи!
Одевшись, надев тымак, схватил шокпар, свисавший с решетки-кереге, и выбежал из юрты. Совсем недалеко его ожидали Такежан и Азимбай, оба клокотали от ярости.
- Почему дома сидишь, собака, умнее всех, что ли? - орал Такежан.
- Уа, мырза, я целый день был в степи с отарой.
- Смотри-ка, туды твою. отца и тещу. он еще и разговаривает! Убить тебя мало, собаку! - взъярился Азимбай.
- И так сдохну, без отдыха. - начал было Иса, но тут Азим-бай обрушил на его плечо удар дубиной.
Он замахнулся еще раз, но Иса перехватил палку рукою. Черная борода Азимбая разъехалась, сверкнули оскаленные зубы. Рослый пастух притянул
