Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

Раушан! Она ли?.. Три года назад она была простая, неприметная аульная женщина. Одна из многих. Теперь... Между той и нынешней Раушан расстояние, как от земли до неба. Эта Раушан многому научилась, многое узнала, усвоила учение Маркса и Ленина, стала настоящей коммунисткой.

Раушан ни о чем не расспрашивала Бакена: то ли не забыла старой обиды, то ли какая другая причина была. Лишь изредка мельком взглядывала на него.

На ночь Бакену постелили в отдельной комнате. Он сидел долго один, в глубокой задумчивости, будто не понимая, наяву ли все это происходит или во сне.

Потом вдруг скрипнула дверь, и вошла Раушан. Бакен растерянно вскочил, но она тут же усадила его, опустив на плечо руку.

- Как ты похудел... - заметила она, обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке. - Теперь-то ты знаешь, кто твой враг и кто друг?.. Все ли понял?

- Понял, родная... Знаю... Познал и настоящую правду. Я искуплю свою вину перед нашей властью... И я знаю, что мне нужно делать... - бормотал счастливый Бакен.

1929 г.

НА КОЛХОЗНОМ ДВОРЕ

С образованием артели <Новая жизнь> никаких перемен в жизни аула не произошло. Просто кто-то, назвавшийся уполномоченным, примчался из района, собрал всех аулчан и сделал доклад, а потом сказал: <Кто желает вступить в колхоз - сейчас же запишитесь. Меня прислали организовать людей>.

На собрание пришел весь аул, даже женщины и те не поленились прийти. Потому что дело было важное и всех волновал один и тот же вопрос: <Что же теперь будет с нами?> Возражать, однако, уполномоченному никто не решался, и за колхоз проголосовали единодушно. Председателем избрали Калкая, секретарем -Кудебека.

Уполномоченный запихал в портфель постановление собрания, список новых членов и умчался восвояси.

Было это в ноябре. А вскоре началась пора согумов - заготовка мяса на зиму. В каждом доме булькали казаны, и в них варилась убоина. Пошло повальное обжорство, гульба, гостеванья. Кое-кто сватовство затеял, кое-кто даже дочь замуж выдал. Жизнь аула текла по привычному руслу.

Но однажды почтенный Кадырберген с тревогой сообщил:

- Снова приехал какой-то. Из района, говорит. Уполномоченный, говорит. Калкая спрашивает. Подайте, говорит, мне председателя колхоза. А Калкай-то укатил пировать в аул Данас.

Тревога аксакала передалась и другим.

- Э, если он из района, да еще уполномоченный, то так просто не уедет. Наклепает, настрочит на Калкая аршинный протокол.

Опасения эти, однако, не оправдались. Уполномоченный, улыбаясь, просто побеседовал с людьми, поговорил о делах, о колхозе, об обязанностях колхозного правления.

- Хорошо, дорогой,- ласково сказал Кадырберген, провожая его.- Все твои наставления до слова передадим председателю и секретарю правления. А сейчас они по одному делу разъезжают по аулам.

Узнав о приезде уполномоченного, Калкай задумался; был он сообразительным и неглупым джигитом. Одно плохо: грамоту не знал. Из сорока своих лет он более десяти лет пробатрачил на бая. Вот только в последние два-три года человеком себя почувствовал, начал понимать, что хорошо, а что плохо. К тому же в том ауле, куда он приехал гостевать, был также организован колхоз, и председатель его оказался давнишним знакомым Калкая. Ну и, как водится, пригласил он гостя домой, ознакомил со всеми делами, показал правление. Ничего не скажешь: это была вполне приличная контора!

- Вот так живем. А как у вас?- спросил в конце председатель.

И Калкай промолчал, ибо делиться ему было, собственно, нечем.

...Вернувшись, Калкай созвал общее собрание. В Карачоке проживало тридцать пять семей, из них только трое не являлись членами колхоза. Остальные записались в колхоз от мала до велика. Точнее, даже не записались они, а просто подняли руки, как того хотел уполномоченный. Помнится, некоторых он тогда же и записал, но список забрал с собой, а у Калкая ничего не осталось. Только он и знал, что на том собрании его избрали председателем правления. И еще - что колхоз назвали <Новая жизнь>. А тверже

всего он знал то, что Кудебек является его секретарем. Вот и все. Больше и уцепиться ему было не за что.

Народ битком набился в доме. Двое джигитов Жаке и Сартай вольно развалились на почетном месте. А чего стесняться, на кого оглядываться? Посторонних нет, уполномоченного нет, и собрание тоже проводят свои же.

- Ну, давайте! Какие у вас там дела!- начал Жаке. Гул и разговоры сразу прекратились.

- Прежде чем о деле говорить, я хочу вот что спросить,- сказал Ержан и опустился на свои же колени.- Почему так - как собрание, так обязательно в моем доме? Что, других домов нет, что ли?

- О доме, Ержан, лучше помалкивай. Послушаем сначала, что колхоз скажет,- заметил, злорадно усмехаясь, Жусуп.- Видно, что-то важное нам сообщить желают. А времена, когда можно было говорить о своем доме, прошли. Если колхоз потребует, не то что свой дом, а бабу свою отдашь!

Люди насторожились. Жаке, лежавший на боку, приподнялся и спросил:

- А что ты хочешь этим сказать?!

- Вот то, что слышал! Те, что в колхоз вступили, теперь горькие слезы льют.

Люди недоуменно переглянулись: <Как это?> Черная старуха, устроившаяся возле печки, испуганно зашептала: <Астапыралла!>, <Упаси, аллах!>

- Спокойствие! Кто науськивает Жусупа, мы хорошо знаем,- сказал председатель.- Только напрасно он старается сбить нас с пути. Раз мы решили стать колхозом, то слово наше нерушимо! Так?

- Так ты, может, и решил. Как же? Начальник!- не унимался Жусуп. - А вот, кроме тебя, вряд ли кому в колхоз хочется.

- Ты, Жусуп, народ не мути! Люди сами скажут. Говорите, голосовали мы за колхоз? - спросил председатель.

- Да было это... Тянули мы руки.

Голоса были неохотные, и было их не много - два-три человека, не больше.

Но постепенно люди расшевелились, заговорили, даже начали галдеть. Некоторые уже побывали в аулах, в которых был создан колхоз, другие видели кое-что собственными глазами, однако никто ничего страшного о колхозе сказать не мог. И Жусупа уже не хотели слушать. Тогда Калкай вновь спросил: быть или не быть колхозу?

- Быть! - решительно сказал Жаке.

- А как же иначе? - поддержал его Арыстан. - Куда еще бедняку податься, как не в колхоз?

- Валяй, валяй! - крикнул Жусуп из-за угла. - Сразу в нем разбогатеешь!

Когда Калкай созвал собрание, он еще не ясно представлял, что он скажет, какую наметит работу, а теперь вдруг все