Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

Суюндик исподволь начал вскипать злобой на Кунанбая.

- У меня тоже нет второй души! - повысил он голос. - Я пришел сюда не для того, чтобы единственную душу закладывать... Я хотел послушать, какие будут обвинения. Думал, что здесь будет дознание.

И это было все, на что решился Суюндик. Хоть и повысил голос на Кунанбая, но под его горящим взором испуганно сник и готов был пойти на попятную. Почувствовав это, Кунанбай стал решительно нападать, дожимать его.

- Хочешь дознания, так спрашивай не его, а людей, которые разносят слухи о грехе Кодара, словно легенду о подвигах батыра. Своих людей можешь не допрашивать, ты спроси у тех, чужих, дальних, которые вчера на большой сходке открыто срамили меня. Даже до них дошло! Поди попробуй докажи им, что это «ложь», попытайся заткнуть чужие рты. Ничего уже не выйдет! Так что будь настоящим мужчиной - или докажи его невиновность и оправдай, или поверь людям и накажи его. И не срами себя, если ничего не знаешь из того, что происходит под боком у тебя, и не показывай нам своего слабодушия.

Суюндик предпочел больше не отвечать. Прошла тягучая минута молчания. И тут Байсал, до сих пор безмолвно сидевший на торе, хладнокровно глядя на Кунанбая своими синими глазами, произнес негромко:

- Если признаем его виновным, какое будет наказание?

- Карать должно по шариату. Что определено шариатом, тому и быть. Подобное преступление казахам настолько чуждо, что прошлые поколения не знали такого. Похоже на то, что они были счастливее нас. Ведь в наших старинных казахских законах даже не предусмотрено наказание за такое преступление, - высказался Кунанбай.

До этого он говорил страстно, гневно, сверкая своим единственным глазом, но в последние слова он постарался вложить иные чувства. Здесь он давал понять, что переживает сильное душевное волнение, то самое, которое испытывают в глубине сердца и остальные. Что его охватила общая с ними печаль.

Тут все почувствовали, что незаметно, исподволь их загнали в тупик. Будто конь, который ткнулся мордой в глухую стену, - каждый из них понял, что теперь ему ни увильнуть, ни обойти эту стену. Никто ничего не мог сказать в ответ. Возразить было нечем.

Только у одного Божея на лице выразилось глубинное сомнение. Возможно, он хотел сказать, что шариат справедлив, и, следовательно, по нему не дозволено судить кому как вздумается. Но Божей промолчал, ибо понимал, что если кто-либо возразит в чем-нибудь Кунанбаю, того он зароет еще глубже...

И снова словоохотливый Каратай прервал всеобщее молчание.

- Какое может быть наказание по суду шариата за преступление Кодара? - спросил он у Кунанбая.

Ага-султан только теперь обратил внимание на Жорга-Жумабая, сидевшего намного ниже него, и кивнув в его сторону, молвил:

- Я посылал Жумабая в город к самому хазрету, чтобы узнать приговор. Благоверный хазрет Ахмет Риза определил: смерть через повешение. Нечестивца удавить на виселице.

- На виселице?! - вскрикнул Каратай.

Божей широко раскрыл глаза, с нескрываемым возмущением - и даже с отвращением - уставился на Кунанбая. Но тот не дрогнул, серое каменное лицо его выражало непостижимую жестокость. Божей, после ага-султана в округе второй по значимости человек, гневно воскликнул:

- Эй, неужели это окончательный приговор? Будь он даже грязнее собаки - но ведь это наш человек! Он нам родня!

На эти слова ага-султан ответил столь же гневно:

- Что? Если кто-нибудь считает его родней, печенью своей драгоценной - пусть у того лопнет эта печень! Кто посмеет спорить с шариатом? Будь Кодар дорог мне как благословенная вечерняя молитва - все равно отверг бы его и отдал под приговор шариата. Он заслужил это наказание. И я не отступлюсь!

Почувствовав всю безмерную ярость Кунанбая, Божей содрогнулся; не смея больше ничего высказать, коротко бросил:

- Если так ты уверен, что ж, воля твоя.

Байсал продолжал молчать. Не стал поддерживать Ку-нанбая, не возразил и Божею. Суюндик последовал примеру тех, кто предпочитал не перечить ага-султану и кто готов был всю ответственность за его решения переложить на его же плечи.

- Весь народ - под тобой, и преступники все в твоих руках. К кому, как не к тебе, приходить гонимым и обращаться беженцам за помощью. Только что бы там ни было, суди праведно, все хорошенько расследовав. В остальном решай своей волей.

Так высказался Суюндик, внимательно глядя не на Кунанбая, а на Божея. Если тот ведет себя столь сдержанно, значит, он что-то знает? И Суюндик решил отойти в сторону.

Остальные, один за другим, высказались так же: «Надо сначала как следует расследовать, потом судить». Говорилось это как бы между прочим, без особенного чувства ответственности за слова. И те, что всегда лукавили перед Кунанбаем и молчали, и те, которые пытались ему возражать, хорошо понимали друг друга.

В представлении Божея, дело Кодара имело для Кунанбая какое-то особенное значение. Божей чувствовал, что в связи с судом над Кодаром среди многосторонних интересов властителя появился еще один. Какой - этого Божей не знал. Во всяком случае он решил, что вся ответственность за последствия дела Кодара должна пасть на Кунанбая. Ведь никто из аткаминеров не согласился с ним, даже в угоду ему.

Кунанбай все это хорошо понял и прочувствовал. Но если все эти люди, не придя к согласию, стали бы даже грызться между собой, для него это мало что значило. Пусть сторона «Божей - Суюндик» имеет свой взгляд на дело, у него есть свой. И все будет по нему. Он даже не стал выяснять их мнений. И они отмолчались - это и устраивало Кунанбая. Ведь окончательного «да, я это сделаю именно так» он не высказал. А они и не спрашивали.

Находившиеся здесь пять-шесть человек были аткамине-рами разных родов, и пришли к ага-султану, властителю рода Тобыкты, чтобы разрешить спорные дела многих сотен своих соплеменников. У каждого аткаминера за пазухой было припрятано и множество личных жалоб и заявлений, решение которых зависело от ага-султана.

Получив от русских властей свое назначение, Кунанбай сразу вырвался из рядов прочих владетелей и управителей, поднялся над всеми. Теперь у него в огромном краю - вся власть в руках. Обзавелся друзьями среди русских чиновников в городе. Кунанбай богат, мог творить что ему угодно, руки у него развязаны. Никто не может сравниться с ним в делах, у него железная хватка. И к тому же он образован, красноречив, обладает сильным, трезвым умом. Все