Любовь Онегина к бабушке Кларе - Мири Литвак
Один ребёнок машет дедушке ручкой из коляски. Он закутан до предела. В своих одеялах он похож на туго завернутый пакет. Видны только его светло-голубые глаза, он внимательно смотрит на моего дедушку. Дедушка отвечает ему кивком. Дедушкины мохнатые брови поднимаются и изгибаются, как две толстые гусеницы, рвущиеся вперёд. Ребёнок отзывается: он дёргает маленькими ножками и машет ручками, будто пытаясь высвободиться из одеял и ремешков коляски, а папа ребёнка тоже кивает нам в умилении.
Малыши пристёгнуты к коляскам и неподвижны, и я предпочитаю собак, которые тоже гуляют по бульвару. Они свободно и легко бегают и прыгают через ограду газонов. Тут происходят встречи. Они проявляют интерес друг к другу, и дождик никак не омрачает их утреннюю прогулку. Только одна собака на бульваре выглядит очень несчастной. Она все время дрожит. «Ей так холодно?» – спрашиваю я её хозяина, смуглого низкорослого мужчину. Почему он не покупает ей дождевик или пальто, как это делают остальные владельцы собак? Она мёрзнет, у неё же совсем нет шерсти! Он не заботится о своей собаке, как следует, думаю я про себя.
«Это не от холода!» – резко отвечает мне мужчина. Кажется, что он на меня сердится, наверное, он угадал мои мысли. «Видишь, дрожат только лапы, – указывает он на задние лапы собаки, – они ослабли. От старости», – заявляет он авторитетно, и в его голосе нет жалости.
Я перевожу взгляд на дедушку, но дедушка только морщится, и одна из его бровей изгибается. Он втягивает голову в воротник своего пальто и тоскливо поглядывает на столики кафе под навесами. Там висят ещё и обогреватели, похожие на большие телевизионные тарелки. Я знаю: дедушка всё ещё там, в своём потрёпанном кресле, от которого пахнет старостью и долгим сидением. Его не увлекает ни прогулка по бульвару, ни городской пейзаж. Но скоро, очень скоро он присоединится ко мне, я уверен. Он не сможет не увидеть собак, деревья и солнце, которое уже начинает выглядывать из-за туч.
Собаки обнюхивают друг друга и весело играют. Но есть и такие, что ищут ссоры. Обычно это маленькие собачонки, которым не удаётся вызвать страх или произвести впечатление, поэтому они лают громко и с запалом. Больше всего я люблю рыжих собак с длинными ушами и блестящей шерстью. Они напоминают девушек с грустными глазами и длинными волосами, наподобие Мальвины из детской книжки, которую дедушка читал мне, когда я был маленьким.
Но есть одна собака, которая мне очень нравится, несмотря на то что она не такая. Все равно она красавица. По-моему, это самка. Она похожа на безупречно сложенную лошадку, поджарую, с упругой линией живота, и во всей её фигуре нет ничего лишнего. Нигде ничего не болтается и не висит. Она легко трусит по бульвару и неожиданно с легкостью перепрыгивает через палисадник, как через обыкновенную ступеньку на лестничной клетке. Её спина на минуту изгибается дугой, и она летит. Шерсть у неё короткая и гладкая, и вся её фигура состоит из крепких мышц, которые выдаются из-под кожи. Когда бы я ни встретил её, она всегда в хорошем настроении. Я хочу к ней наклониться и погладить, но она неуловима, как кошка, которая не идёт на колени: она ловко двигается меж других собак, и у неё нет времени для ласок.
«Посмотри, какая красивая», – говорю я дедушке, не столько чтобы обратить его внимание, а чтобы разогнать его уныние. И дедушка в конце концов отзывается: он наклоняется к красивой собаке. Она откликается: вся её фигура извивается вокруг дедушкиных колен так, что даже трудно описать её движение. Она шумно дышит, наверное, от волнения и от радости, и влажное собачье дыхание и запах бьют мне в лицо.
Все собаки любят дедушку. Они сразу же идут к нему, и он заговаривает с ними уверенно, без колебаний. Он наклоняется или даже садится на корточки, хотя обычно это ему тяжело и иногда он просит меня помочь ему завязать шнурки ботинок.
Но на бульваре есть одна некрасивая собака. Я не знаю, какой она породы или как называется. Низкорослая, с широкой спиной и совсем гладкая, без шерсти. Только бело-серая голая кожа и никакой красоты. Она плетётся, переваливаясь из стороны в сторону на коротких кривых ногах. Дедушка говорит, что это собака – очень сильная, что она создана не для красоты и увеселений, а для охраны своих хозяев. Человек специально изобрёл разные скрещения и гибриды, чтобы создать породу собаки, которая будет служить ему преданно и охранять его жилище. Поэтому собака получилась такой некрасивой.
«Кажется, что она еле ходит, – говорит дедушка, – но такая даст отпор любому тяжеловесу без всяких проблем. Своими стальными челюстями она в один момент разорвёт глотку противнику».
Но я думаю, что дедушка прав только теоретически, потому что, скорее всего, эта собака всё время питается изысканной пищей производства компании «Про План» и спит в пахучей постели своей хозяйки. Она уже забыла о своём исконном назначении и о том, что она должна вызывать ужас, поскольку давно уже не проходила проверку временем. Но хоть и уродливая, она симпатичная. Дедушка останавливается и обращается к ней, а собака поднимает к нам свой широкий нос и не кажется такой опасной. Дама, которая держит в руках поводок из блестящей кожи, вежливо и сдержанно улыбается дедушке, и застывшая причёска, которая выглядывает из-под её шляпки, чуть колышется, как листва сикомора на лёгком ветру.
Дедушка взмахивает зонтиком и указывает на капельки дождя, застывшие на больших листьях бульварного фикуса. Они блестят, как маленькие бриллианты. «Ты видишь, дедушка, – думаю я про себя, – солнышко выходит из-за тучек, и колеса машин монотонно шумят, проезжая по лужам. Бульвар понемногу заполняется людьми, и в кафе подают завтрак со свежими воздушными булочками».
Дедушка позабыл о своём кресле. Он шагает по бульвару крупными шагами, выбрасывая зонтик далеко вперёд, хотя он на него совсем не опирается, и скоро он начнёт рассказывать
