Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

— И коня бы на скаку остановила, и в горящую избу вошла.

— При чем здесь это?

— А при том, матушка, что немец нынче не тот, как при царе Николае. Гораздо сильнее. И Гитлер не такой дурак, как его в карикатурах изображают.

— Да уж наверное, — соглашалась грозная уборщица. — Но уж больно страхолюдный. Пошла вчера в магазин, а магазины закрываются один за другим. В иных покупателям бесплатно раздают товары. Понятное дело — все вывезти невозможно. К магазинам длиннющие очереди, в очередях давка, там и сям драки, куда ни сунься, всюду бабы визжат, ровно их режут... До чего народ остервенел, стыдно порой и смотреть. Как думаешь, генерал Павел Иванович, сдадут Москву? Ладно, не отвечай, это, скорей всего, секретная информация.

15 октября Давыдов вызвал к себе Драчёва и зачитал ему копию документа:

Государственный комитет обороны...

Постановление № 801 «Об эвакуации столицы СССР Москвы»...

Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный комитет обороны постановил:

1. Поручить т.  Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев. НКПС (т. Каганович) обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД (т. Берия) организует их охрану.

2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).

3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата обороны в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба — в Арзамас.

4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД (т. Берии и т. Щербакову) произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

— Перед нами поставлена задача эвакуации Главного интендантского управления в Куйбышев.

Стало быть, сдадут Москву! Горестно выходил из кабинета начальника Павел Иванович. Еще недавно надеялись, что остановят врага на подступах к Киеву, к Смоленску, к Вязьме, к Можайску, однако насколько же он оказался силен. Прёт и прёт, гадина! Захватил юго-западную столицу России — Киев, окружил кольцом блокады северную — Ленинград, и вот уже под угрозой главная столица — Москва. Неужели и впрямь повторится осень 1812 года, пожар Белокаменной, гибель тысяч людей? Неужели настолько немецко-фашистская военная машина оказалась сильнее нашей, советской?!

Ладно, успеем погоревать. В подобные минуты Драчёв умел отставить эмоции на потом, а сейчас сосредоточиться на том, что необходимо сделать. Он отправился в свой кабинет, где лишь мельком глянул на замаскированный собор и Минина с Пожарским, стремительной мыслью обратился к ним с просьбой о заступничестве и начал вызывать одного за другим подчиненных и давать распоряжения по началу эвакуации ведомства. То и дело его самого вызывал к себе Давыдов и тоже распоряжался. И все это походило на некий бег по коридорам, из кабинета в кабинет, мелькали лица, и у всех в глазах тоска, а на устах немой вопрос: «Что, правда? Это не снится?»

На другой день он отправился на Казанский вокзал лично проверять, как отправляются поезда. Увиденное ужаснуло его, видавшего всякое. Огромные толпы народу хмурым потоком двигались из западных районов столицы на восток, кто с тачками, груженными вещами, кто с огромными торбами за спиной. Грузовики с полными кузовами имущества, поверх которого сидят, кутаясь в одеяла, и взрослые, и дети. Собачьи морды с висящими алыми языками, коты орут, стремясь выскочить из корзин. Даже клетки с попугаями и прочими пернатыми не хотят москвичи оставлять Гитлеру. Того и гляди, у кого-нибудь аквариум увидишь. Лица у всех жалобные, тревожные, перепуганные. А ведь немец еще не входит в Москву. Да, в шесть утра по уличному радио объявили, что на одном из участков обороны фронт прорван, но это все равно еще в ста километрах, не меньше недели надо фрицам, чтобы до Москвы дойти, а то и больше. Вдруг да и остановят его на Можайской линии обороны? И кстати, сейчас на Бородинском поле идет сражение, только теперь не с французами, а с германцами.

А французишки-то на сей раз вообще малохольными оказались, быстро на спинку повалились перед гуннами, в мае прошлого года Гитлер начал войну против них, а уже через месяц войска вермахта, торжествуя успех, входили в Париж. Эх, не могли теперь попросить Сталина прислать второй Русский экспедиционный корпус, потому что Сталин, в отличие от императора Николая, показал бы им свой советско-грузинский кукиш.

Когда в прошлом году немцы еще только пересекли 10 июня границу Франции, обойдя в Бельгии оборонительную линию Мажино, французское правительство в тот же день в полном составе драпануло, сначала в Тур, а потом еще дальше — на юг, в Бордо. Следом за правительством бежало и население, все дороги оказались открыты, и уже 14 июня немецкие сапоги — шингдерасса-бумдерассаса! — печатали шаг по парижским улицам, проходя под Триумфальной аркой, на стенах которой все без исключения битвы 1812 года нагло обозначены как победы Наполеона...

Машин на улицах столько, что движение медленное, быстрее пешком. И, доехав до улицы Кирова, бывшей Мясницкой, Павел Иванович вышел из своей служебной эмки, шел, опережая ее, но и в толпе задерживался, и водитель Рогов догонял, звал вернуться в машину.

А в людском потоке слышалось ужасное, озлобленные москвичи выплескивали все, что давно накопилось или всколыхнулось только сейчас.

— Предатели! Всё нас агитировали, а сами первыми...

— Со всеми манатками бежали.

— А еще говорят, капитан уходит последним.

— Так то капитан, а какие они капитаны!

— Шкурники! А выдавали себя за идейных борцов.

— А Сталин-то?

— Первым и бежал наш Иосик Виссариосик!

— Неправда! Сталин в Кремле.

— А ты откуда знаешь? Тебе ангелы сообщили?

— Не может быть, чтобы он... Я ему верю!

— Верю, верю каждому зверю, а этому ежу погожу.

— Да никого уже из этих гавриков нет в Москве, еще ночью свалили.

— А ты откуда знаешь? Или ты им бежать помогала?

— Не помогала, а знаю. А то развелось тут доверчивых...

— А у меня сестра работает при Молотове горничной. Говорит, сказал ей: «Оставайтесь тут при немцах, только не особо угождайте им».

— И сам драпанул?

— Конечно, а что ж он, под немцем останется?

— Тихо! Вон за нами след в след какой-то генерал пешедралом чапает.

Не верилось ушам. Еще недавно, при Ежове, да и при Ягоде, этих