Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров
Сразу за дубовой дверью в лицо ударил тугой, пахнущий недалеким морем ветер, над головой, раскинув широкие крылья, с пронзительным скрипучим криком пролетела чайка. Прикрытый сверху маскировочной сетью бетонированный ход сообщения зигзагом уходил в сторону зенитной батареи. Под ногой звякнула, откатившись в сторону, стреляная гильза. Судя по полному отсутствию следов окисления, она была выброшена затвором совсем недавно.
Поодаль на краю траншеи стояла группа солдат, которые что-то оживленно обсуждали между собой. Немного в стороне от них Шлоссенберг увидел обер-лейтенанта Вернера. Тот курил, разглядывая что-то у себя под ногами; голова под фуражкой была наспех перебинтована, а на осунувшемся лице застыло выражение хмурой задумчивости. Больше всего бригаденфюреру не понравилась именно эта задумчивость, и он остро пожалел о том, что не может в приказном порядке запретить подчиненным думать на определенные темы. Доннерветтер, он не в силах даже запретить им обсуждать это между собой, потому что самые умные из них вполне в состоянии правильно расценить такой запрет и сделать из него далеко идущие выводы.
В свободной от сигареты руке обер-лейтенант держал стопку каких-то серых книжечек. Это, без сомнения, были солдатские книжки, и, на глаз оценив солидную толщину стопки, бригаденфюрер скривился: проклятье, когда же эти тыловые крысы научатся, наконец, воевать?!
Увидев приближающегося по ходу сообщения генерала, Вернер затоптал окурок, переложил документы в левую руку и отсалютовал начальству — с должным рвением, но все с тем же хмуро-озабоченным выражением лица. Шила в мешке не утаишь, говорят русские; в походном ранце бригаденфюрера СС Хайнриха фон Шлоссенберга с некоторых пор завелось преизрядных размеров шило, и теперь оно начало медленно, но неумолимо оттуда вылезать.
Обер-лейтенант отдал короткий приказ через плечо; солдаты, что группой серых изваяний замерли поодаль, кинулись к траншее, чтобы помочь бригаденфюреру. Проигнорировав протянутые сверху руки, Шлоссенберг самостоятельно выбрался из траншеи и стал на бруствере, поправляя фуражку.
На некотором удалении уже копошилась группа людей в полосатых робах заключенных под надзором двух автоматчиков. Там мелькали ломы и кирки, ветер доносил с той стороны глухие лязгающие удары железа о камень и скребущие звуки, издаваемые лопатами. Присмотревшись, бригаденфюрер разглядел выложенные в ряд, накрытые брезентом тела. Из-под брезента торчали только ступни в подбитых гвоздями с квадратными шляпками солдатских сапогах. Пересчитывать сапоги Шлоссенберг не стал: и так было видно, что их непозволительно много. Поодаль кучкой лежали свежеизготовленные кресты, которые неизвестно когда и как успели сколотить из обрезков деревянных брусков.
— Вы с ума сошли, обер-лейтенант? — холодно осведомился эсэсовец. — Молчать! Я прекрасно понимаю чувства, которыми вы руководствовались, но надо же хотя бы время от времени давать работу мозгам! Мы на войне, доннерветтер, а вы разыгрываете из себя лютеранского пастора! Может быть, воздвигнем здесь небольшую кирху, чтобы основанное вами кладбище соответствовало вашим представлениям о том, как должны выглядеть такие места?
— Но, бригаденфюрер, я полагал, что убитых необходимо предать земле… — пустился в оправдания Вернер, явно не успевший сообразить, что так рассердило коменданта.
— А я полагаю, что вы завербованы русской разведкой, — перебил тот. — Потому что не вижу другой причины, по которой офицер, обязанный охранять секретный объект стратегической важности, стал бы его намеренно демаскировать, выставляя на всеобщее обозрение частокол увенчанных солдатскими шлемами крестов! Надо вообще не иметь мозгов, чтобы, заметив его с воздуха, не задаться вопросом, откуда посреди этой дикой пустыни взялось целое солдатское кладбище! Убрать кресты немедленно! И потрудитесь сделать так, чтобы весь этот балаган завершился не позднее чем через полчаса.
Вернер бросился отдавать необходимые распоряжения, и через минуту бездельничавшие на краю траншеи солдаты уже суетились наравне с полосатыми гефтлинга-ми, устраняя демаскирующий фактор. При этом бригаденфюрер точно знал, что валит с больной головы на здоровую: по сравнению с тем, что сделал он сам, промашка обер-лейтенанта Вернера выглядела не стоящим упоминания пустяком.
Причина всей этой неприятной суеты, которую бригаденфюрер считал необходимым во что бы то ни стало скрыть от адмирала фон Ризенхоффа, находилась тут же, сразу за бруствером. Их было всего пятеро. Одетые в немецкую униформу и пятнистые десантные комбинезоны с короткими штанинами, они лежали среди травы и камней, служа немым и неопровержимым свидетельством того, что допущенная Хайнрихом фон Шлоссенбергом ошибка не осталась без последствий. Эти пятеро были вылезшим из мешка кончиком шила, и бригаденфюрер против собственной воли подумал: если таков кончик, каков же сам инструмент?!
Один из убитых был ярко выраженный азиат — низкорослый, узкоглазый и раскосый, с буроватого оттенка кожей и иссиня-черными волосами. За немца он не мог бы сойти ни при каких обстоятельствах, наряди его хоть в генеральский мундир; впрочем, миссия, которую выполняла уничтоженная группа, наверняка не предусматривала контактов с охраной бункера.
Их обнаружил один из предусмотрительно выставленных бригаденфюрером передовых дозоров. Шлоссенберг представил себе травянистую кочку или груду поросших седым мохом камней на равнине, незаметную уже с расстояния в несколько шагов щель под ней, а в щели — вооруженные сильным полевым биноклем внимательные глаза, неустанно обшаривающие окрестности и фиксирующие любое движение — полет птицы, рывок настигающего добычу мелкого хищника, порыв ветра, примявший траву…
Бригаденфюрер отправил в передовые дозоры всех четверых имевшихся в его распоряжении подготовленных снайперов. Помимо них, в тщательно замаскированных наблюдательных пунктах, вынесенных далеко за пределы охраняемого периметра, круглосуточно дежурили не менее двух десятков солдат. Но именно один из снайперов обнаружил группу людей в форме немецких десантников, гуськом, след в след, двигавшихся в направлении бункера. Укрытый среди травы и мхов провод временной телефонной линии тянулся от его окопчика к ближайшему доту; сообщение наблюдателя было немедленно передано коменданту, и тот, мгновенно все взвесив и оценив, с нехорошим холодком в груди отдал приказ.
Люди, одетые и вооруженные, как заброшенный в тыл противника немецкий парашютный десант, продолжали скорым шагом двигаться в сторону фьорда. За спиной у одного из них была рация; тщательно прослушиваемый эфир молчал, но эта тишина была временной. Бригаденфюрер знал: как только группа обнаружит в пределах видимости береговые укрепления, в русский штаб полетит радиограмма соответствующего содержания — скорее всего, просто короткий кодовый сигнал, означающий, что задание выполнено, и точные координаты — столько-то градусов широты, столько-то — долготы… А уж какой именно широты и долготы, русские догадаются сами, поскольку знают, надо полагать, куда забросили своих разведчиков. Хуже всего, что они знают, ЗАЧЕМ послали разведгруппу; это им известно наверняка, потому что в противном случае русской разведке в этой каменной пустыне делать нечего.
Группа двигалась вперед, а за ней скрытно, стараясь ничем не выдать своего присутствия и
